Петр Капица - Когда исчезает страх

Кирилла развеселила сомовская способность припирать к стене, и он смеясь ответил:

— Вы так запугали, что невольно согласишься.

— Прекрасно! А насчет школы не беспокойся, было бы желание — добьемся.

В это утро Ирина Большинцова одна вышла на беговую дорожку. Размахивая шиповками, как школьница сумкой, она задумчиво попрыгала на одной ноге, поддавая камушек, и, доскакав до скамейки, плюхнулась на нее. Видно было, что девушке сегодня не хочется тренироваться, что она чем-то огорчена.

Настроение у Ирины испортилось оттого, что Кирилл, не предупредив ее, бросил все и уехал, словно не было у него тут близкого товарища. «Значит, я ему ничто, — думала она. — Со мной можно и не считаться. Почему я такая невезучая?»

Ирина в раннем детстве потеряла отца — минного машиниста Балтийского флота, а воспоминание о матери вызывало у нее горькое чувство обиды. Мать бросила ее, не оставив даже маленькой фотографии.

Перед отправкой на фронт отцу пришлось отвезти Ирину к бабке Маше — матери флотского товарища Торопыги, проживавшей в Петрограде на Крестовском острове. Старуха нанялась в сторожихи спортивного клуба, в котором после революции никто не занимался. Жила она не в главном здании, а в маленькой сторожке, обогреваемой печкой-«буржуйкой». Ирина любила зимними вечерами смотреть, как разгорается пламя, как стреляют красными угольками сухие дрова. Волны тепла, идущие от «буржуйки», делали сторожку уютной.

Бабка Маша была доброй и незлобивой женщиной. Она добросовестно ухаживала за девочкой: несколько раз в неделю намывала ее в корыте, надевала рубашечки, платьица, которые шила сама, кормила, награждала шлепками за провинности, но не умела приласкать и приголубить, так как сама выросла в приютском доме и всю жизнь скиталась по чужим людям.

Первым ласковым и преданным другом Ирины был сторожевой пес Буян. Вначале девочка боялась его. Лохматый пес пугал ее своим свирепым видом. При виде его она вскрикивала: «Баба, боюсь!» — и плача пыталась убежать, но игривый Буян не отпускал ее: он хватал зубами за подол платьица и рыча тряс головой.

Если девочка останавливалась, пес отпускал ее и начинал лизаться, но стоило ей сделать шаг, как он опять принимался за старое. Это продолжалось до тех пор, пока бабка Маша не прогоняла его палкой.

Однажды Буян отнял у Ирины ее любимую тряпочную куклу и тут же, при ней, начал терзать. Девочка от горя забыла про страх, плача набросилась на собаку:

— Буян, фу!

И пес послушно бросил куклу. С тех пор он стал подчиняться Ирине, всюду бегал за нею, носил игрушки и никому не давал девочку в обиду. Даже если бабка Маша нарочно замахивалась на нее, он угрожающе рычал и гавкал.

Отца Ирина запомнила в последний приезд. Он пришел вместе с Торопыгой и принес большой мешок.

От них обоих пахло табаком и еще чем-то незнакомым, казарменным. Отец подбросил Ирину так высоко, что у нее дух захватило, потом посадил себе на колени, дал большой кусок колотого сахару и спросил:

— Ну, как живешь, девочка-маломерочка? Кто тебя обижает?

— Никто, — ответила она, — за меня Буян заступается. Ты нам привези маму.

— Будет у нас и мама, — пообещал он. — Пусть только война кончится.

В сторожке два дня был праздник. Моряки привезли муки, масла, консервов, чечевицы и половину вещевого мешка подсолнухов. Бабка напекла пирогов и сделала вкусный обед.

Уезжая, два друга оставили в сторожке свои шинели, неношеные форменки, запасную обувь и наказали бабке:

— В случае чего — меняй на продукты, мы, видно, не скоро будем в этих краях.

С гражданской войны вернулся домой только Торопыга, худой, бледный, без левой ноги.

— Вот что от нас двоих осталось, — сказал он Ирине. — Одна душа на костылях ходит. Батьку твоего в степи похоронили. Залп из главного калибра дали, как герою. Вот тебе его нож, часы и боевой орден Красного Знамени.

Передавая девочке вещи отца, Торопыга вытер рукавом фланельки слезы и сказал:

— Не тужи, девочка-маломерочка, проживем.

Матрос недолго отдыхал с дороги. Он был человеком непоседливым и деятельным. Осмотрев эллинги водных клубов, спортивные площадки, кладовые, он возмутился:

— Сколько добра портится! Кого тут ждут? Белобрючников, что ли? Почему народу не дают?

Бабка не знала, что ответить. Торопыга уехал в Смольный и вернулся оттуда веселый.

— Комендантом всего Крестовского острова назначен, — похвастался он. — Телефон ставят. Переселимся в каменный флигель. К лету тут людно будет.