Ион Деген - Война никогда не кончается (сборник)

Но больше всего в ту пору досаждали не партийные догмы, а свирепствующая кампания против «безродных космополитов». Ион не спускал оскорбительных выпадов в свою сторону, и дрался, доказывая, что он всего лишь еврей, а не безродный космополит. Репутация студента-отличника и фронтовое прошлое спасали его от административных и даже судебных наказаний.

Однажды Ион, проходя мимо студенческой очереди в библиотеке, услышал змеиное шипение «у-у-у, жидовская морда», и здоровенный парень без всякой причины ударил его в левый глаз. Сработала мгновенная реакция (помните перо, вонзенное в руку учительницы), и через несколько секунд верзила, согнувшись пополам, орал, как недорезанный кабан. Ион ходил, опираясь на палку. Это была дюймовая труба из нержавеющей стали, залитая свинцом. Она не только помогала в ходьбе, но и служила для тренировки мышц. И эта палочка, описав с хорошей скоростью дугу между ногами верзилы, вдарила по тому, что было между ног.

Считая, что инцидент исчерпан и что даже вспухший фонарь под глазом неплохо компенсирован ударом в промежность, Ион решил покинуть место происшествия. Но спиной почувствовав опасность, он оглянулся, и как раз вовремя, чтобы ударом палочки по ногам остановить еще одного нападающего. А дальше, когда налетела целая орава, Иону, слава Богу, помог его друг Захар, с которым они учились в одной группе и который на фронте тоже был танкистом. Они стали спиной к спине, заняв круговую оборону, и дрались не столько руками и ногами, сколько головой в физическом смысле этого слова. Они хватали за грудки налетавших на них пятикурсников, резким движением рвали их на себя, изо всей силы ударяли их головой в лицо и опускали на пол, уливающихся кровью. Драка исчерпалась, когда к первым двум прибавились еще шестнадцать пятикурсников со сломанными челюстями или носами.

Драку эту замяли. Антисемитизм процветал, поощрялся, но не назывался своим именем. Какой может быть антисемитизм в стране, славящейся своим интернационализмом и дружбой народов? Больший цинизм трудно было придумать. Библиотекарша, бывшая свидетелем, подтвердила, что не Ион был зачинщиком. Однако и восемнадцать не понесли наказания. Зачем же наказывать пытавшихся побить евреев? Но тут евреи сами, вопреки легенде об их слабости и покорности, за себя постояли, примерно наказав ораву антисемитов.

На год позже (после окончания второго семестра ему пришлось целый год пролежать в госпитале – сказались результаты ранений), в 1951 году Ион Деген с отличием окончил медицинский институт, а затем прошел специализацию на кафедре ортопедии и травматологии Киевского института усовершенствования врачей. Однако между «окончил» и «прошел» случилась история, которая заслуживает быть рассказанной.

Долгие месяцы, проведенные в госпиталях, собственные увечья и сострадание к увечьям других вызвали желание быть не просто врачом, а врачом-ортопедом. Готовясь к этому, Ион параллельно с занятиями в мединституте посещал лекции по механике в университете. Будучи студентом, он уже имел научные публикации. И вот заседает комиссия по распределению молодых специалистов. В личном деле Иона Дегена две рекомендации в аспирантуру от известных профессоров, один из которых главный ортопед-травмотолог Украины. Ведет заседание комиссии приехавший из Киева начальник отдела кадров Минздрава.

– Поедете врачом-терапевтом в Свердловскую область, – решает он.

– Я инвалид Отечественной войны второй группы и имею право на свободный диплом. Но я согласен ехать куда угодно, только ортопедом.

– Советская власть, – грубо пресек его начальник кадров, – не для того тратила деньги на ваше образование, чтобы вы ставили ей условия.

Никто не мог поверить, что это произошло. Антисемитизм? Да, но не до такой же степени! Смириться? Это не для Иона Дегена.

Хождение по кабинетам Минздрава в Киеве оказалось бессмысленным. Потеряв несколько дней, Ион направился в ЦК компартии Украины. Его снова гоняли из кабинета в кабинет, пока в одном из них Ион не услышал от нагло и цинично ухмыляющейся рожи, что у еврея есть возможность доказать свою преданность Родине, только согрев своим сердцем вечную мерзлоту.

Ион ощутил полную беспомощность. Казалось бы, не вырваться из злобного, уверенного в своей безнаказанности круга. Но есть еще Москва и наивная надежда, что столичные начальники утихомирят украинских антисемитов. Однако в Москве оказалось еще хуже. Ровно в девять Ион приходил в бюро пропусков ЦК ВКП(б) на площади Ногина. Вдоль стены располагались кабины с телефонами, и чтобы попасть на прием, надо было набрать необходимый номер и подробно изложить свое дело. В случае успеха одному из офицеров МГБ, сидящему в окошке, давалась команда выписать пропуск. Выслушав рассказ Иона, телефон каждый раз объяснял, что он обратился не по назначению и давал другой номер. Ожидающих было много, и Ион снова и снова занимал очередь к телефону. Так прошло два дня. На третий день после бессонной ночи в девять часов утра он снова был на площади Ногина. После очередного телефонного разговора, ничем не отличавшегося от всех предыдущих, Ион не выдержал. Сказались и боль в зарубцевавшихся ранах, и накопившаяся обида. Ион рванулся к ближайшему окошку, и капитан МГБ, обалдев от неожиданности, услышал отборнейший мат. Он высунулся из окошка, пристально посмотрел на явно своего человека и его орденские планки и вдруг неожиданно спросил: