Миклош Сабо - Команда Альфа

Ожидание было тягостным. Нам пришлось переменить место, так как туда, где мы второпях залегли, стала подбираться колонна огненно-красных муравьев. Надо заметить, что с кайманом, ягуаром, анакондой еще можно помериться силами, но берегись, человек, если ты окажешься на пути колонны муравьев этой породы.

В течение получаса мы с двух сторон подпирали спинами ствол каучукового дерева. И вдруг наконец-то! Шатер буйно разросшихся ветвей на дереве, за которым мы наблюдали, заколыхался. Оттуда вспорхнули легионы синих, зеленых и желтых попугаев. Их крик даже на таком расстоянии показался нам отвратительным.

— Так им и надо, этим «эм пи»! — сказал Сэм. Голос его звучал непривычно весело.

Мы отчетливо видели, как, спустившись с дерева, трое «эм пи» широкими, размашистыми жестами чистили свою одежду.

— Ох, и отделали же их птички! — пробурчал со злорадством великан. Не смущайся он меня, наверное, запрыгал бы от удовольствия. Впрочем, он и так, спрятав нож, в восторге потирал руки.

«Видно, и этого тошнит от военных полицейских!» — установил я, и у меня возник один план.

— Послушай, дружище! — И я наклонился к уху.

Он слушал, слушал мой шепот, и вдруг глаза его заблестели, а щеки надулись, будто во рту у него был арбуз.

— Божественно, Фрэнк! Даю тебе честное слово, это божественно! Колоссально! — Видно было, что он охотней всего завизжал бы от удовольствия.

— Что это будет за номер! Грандиозно!

Я уже и раньше замечал, что, стоит его чем-нибудь расшевелить, он начинает сыпать всегда одинаковыми наречиями. Значит, моя идея пришлась ему по душе.

Те трое вдалеке не глядели ни вправо, ни влево — чересчур были заняты собственными персонами. Стояли спиной друг к другу и очищали мундиры, загаженные вспугнутыми попугаями.

Мы бесшумно, как будто всю жизнь только и делали, что выслеживали патруль, пошли за ним. Куда патруль — туда и мы, словом, шли до тех пор, пока с его помощью не попали на след, ведущий к лагерю «эм пи».

Вот и второй лагерь «эм пи»! На расчищенной поляне разместился целый городок, около ста палаток. Вечерело, и большинство солдат уже готовились ко сну, тем не менее нетрудно было определить, что лагерь находится в состоянии боевой готовности. Мы установили также, где помещается командование «эм пи».

Мы забрались на дерево и спрятались в его листве — наш опыт подтверждал, что, осматриваясь, даже самый настороженный человек редко догадывается поглядеть вверх, выше головы, и, пожалуй, никогда не вспоминает о том, что и над головой тоже может кто-то скрываться.

Глядя чуть ли не в рот «эм пи», мы чувствовали себя в полной безопасности. Мы впитывали глазами мельчайшие подробности: заграждение с техникой, в

каких направлениях идут сигнальные провода, через какой промежуток времени сменяется караул и пускается в обход патруль.

Нас все живо интересовало. Замеченное откладывалось в нашей памяти настолько прочно, что мы с закрытыми глазами могли бы начертить схему всех секретных точек в лагере «эм пи».

За неимением другой пищи мы ели спеченные еще к обеду плоды пальмы бабуны; пара пригоршней тропических каштанов неплохо утолила наш голод. Да, эти плоды были точно такие, как наши каштаны! Ну, а если и не совсем такие, спасибо им за то, что они хоть напомнили их.

Стемнело внезапно, без всякого перехода. В лагере засветились прожекторы; через определенный промежуток времени они прочесывали окрестность. И это было нам на руку, так как благодаря прожекторам мы могли проверить, произошли ли какие-либо изменения в расположении «врага». Осуществление нашей отчаянной затеи требовало знания даже малейших деталей.

Лагерь долго не затихал. У нас слипались глаза, мы здорово устали и, наверное, давно бы свалились с дерева, если бы не пояса, которыми мы привязали себя к ветвям, да сила воли. Ну и, конечно, энтузиазм. Его мы черпали в своей идее… Да, мы сотворим такое, о чем долго будут говорить в американской армии. Это, несомненно, будет выдающимся событием.

Наконец, «эм пи» угомонились.

И вот час настал!

Полночь, Очередная смена караула. Теперь в нашем распоряжении целых два часа. Когда прошел один час, мы тихонько покинули свою цитадель, имевшую лишь одно достоинство: она послужила нам абсолютно надежным убежищем.

Часового взял на себя Сэм. Обычно флегматичный, Сэм распалился, как тлеющий костер, который раздули. Своими медлительными движениями он всегда напоминал мне сонного медведя. Я считал его неловким, неуклюжим. Однако происшествие с кайманом убедило меня в обратном. А теперь я был просто поражен, с каким изяществом нырнул он в темноту.