Энтони Дорр - Весь невидимый нам свет

— Я? — Мадам замирает, держа нож над доской. В подвале звенят сверчки. — Наверное, я хотела бы быть Саблей.

— Саблей?

— Да.

Аромат персиков клубится ярко-алым облаком.

— Саблей? — еще раз переспрашивает Мари-Лора.

Обе принимаются хохотать.

Дорогой Вернер!

Почему ты не пишешь? ▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅ Фабрики работают день и ночь, трубы постоянно дымят, холодно так, что топят всем подряд: опилками, угольной крошкой, мусором. Солдатские вдовы ▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅ и с каждым днем все больше. Я работаю в прачечной с близняшками, Ханной и Сусанной, и Клаудией Фёрстер, ты ее помнишь. В основном чиним штаны и рубахи. Я научилась работать иголкой, по крайней мере не так часто колю себе пальцы. Сейчас как раз заканчиваю делать уроки. Вам задают уроки? Ткань — дефицит, так что люди приносят перешивать занавески, покрывала, старые пальто. Говорят, все, что можно, должно идти в дело. К нам это тоже относится. Ха. Это я нашла под твоей старой кроватью. Думаю, тебе пригодится.

Целую,

В самодельном конверте — детская тетрадь Вернера, на обложке его рукой выведено: «Вопросы». На страницах — чертежи, изобретения. Электрогрелка, которую он хотел соорудить для фрау Елены, велосипед с цепями для обоих колес. Может ли магнит притянуть жидкость? Почему лодки плавают? Почему, когда кружишься, голова тоже идет кругом? В конце десяток пустых страниц. Видимо, писанина настолько детская, что цензор ее пропустил.

Вокруг него — стук подошв, лязг винтовок. Приклад в землю, дуло прислонить к стене. Снять кружку с крюка, взять тарелку. В очередь за вареной говядиной. На него накатывает такая тоска по дому, что приходится зажмурить глаза.

Мадам Манек заходит в комнату Этьена на пятом этаже. Мари-Лора подслушивает на лестнице.

— Вы можете помочь, — говорит мадам.

Кто-то — наверное, она — открывает окно, и свежий морской воздух врывается на площадку, шевеля все: занавески Этьена, его бумаги, его пыль. Мари-Лоре пронзительно хочется, чтобы папа был рядом.

— Прошу вас, мадам, закройте окно, — говорит Этьен. — За нарушение режима затемнения могут арестовать.

Окно остается открытым. Мари-Лора тихонько поднимается еще на ступеньку.

— Знаете, кого арестовывают, Этьен? Женщина из Ренна получила девять месяцев тюрьмы за то, что назвала своего борова Геббельсом! Гадалку из Канкаля расстреляли за то, что она предсказала: де Голль вернется весной. Расстреляли!

— Это всего лишь слухи, мадам.

— Мадам Эбрар сказала, что в Динаре один старик — дедушка! — получил два месяца тюрьмы за то, что носил крест «Свободной Франции». Говорят, они превращают весь город в свалку боеприпасов.

Дядюшка негромко смеется:

— Такое могли бы придумать шестиклассники.

— В каждом слухе есть доля правды, Этьен.

Мари-Лора понимает, что всю взрослую жизнь Этьена мадам Манек умеряла его страхи. Обходила их, старалась сгладить. Она поднимается еще на ступеньку.

Мадам Манек говорит:

— Вы многое знаете, Этьен. Про карты, приливы, радио.

— Довольно уже и того, что эти женщины собираются у меня в доме. Люди не слепые, мадам.

— Кто?

— Да хоть парфюмер.

— Клод? — фыркает она. — Малыш Клод слишком занят — обнюхивает себя.

— Клод уже давно не малыш. Даже я вижу, что его семья получает больше других: больше мяса, больше электричества, больше масла. Я знаю, чем покупаются такие блага.

— Тогда помогите нам.

— Я не хочу неприятностей, мадам.

— А сидеть сложа руки — не значит нарываться на неприятности?

— Сидеть сложа руки — это не делать ничего опасного.

— Сидеть сложа руки — все равно что сотрудничать с оккупантами.

Шумит ветер. В воображении Мари-Лоры он дробится и переливается, втягивает в воздух иголки и колючки. Серебряный, зеленый, потом снова серебряный.

— Я знаю способы, — говорит мадам Манек.

— Какие? Кому вы доверились?

— Иногда надо на кого-нибудь положиться.

— Нельзя доверять никому, кроме тех, в чьих руках и ногах течет та же кровь, что в ваших. И даже им нельзя доверять. Вы воюете не с человеком, а с системой. Как воевать против системы?

— Как сумеем.

— Чего вы от меня хотите?

— Раскопайте ту старую штуковину на чердаке. В прежние дни вы знали про радио больше всех в городе. А может, и во всей Бретани.