Герман Вук: Бунт на «Кайне»

Две девушки сидели у пианино в дальнем конце холодного зала. Владелец клуба, бледнолицый толстяк с прорезанным глубокими морщинами лицом, облокотившись на пианино, жевал недокуренную сигару и пролистывал ноты.

— А, вот и Принстон. За дело, девушки.

Вилли поставил галоши у пианино, снял коричневые кожаные перчатки и сел на вращающийся стул прямо в пальто, бросив на девушек оценивающий взгляд. Блондинка встала и протянула ему ноты.

— Вы сможете сыграть с листа, дорогой? Тут другая тональность, возьмите пониже. — По ее бродвейскому выговору Вилли сразу понял, что смазливое личико всего лишь маска, за которой ничего нет. Такие пустышки сотнями проплывали по Пятьдесят второй улице.

— Как скажете. — Его внимание переключилось на вторую певичку, маленькую, невзрачную, в большой черной шляпе, под которую были упрятаны волосы. Сегодня ничего не светит, подумал он.

— Надеюсь, моя простуда не испортит впечатления. — Блондинка поправила прическу. — Можно начинать?

Она исполнила «Ночь и день», но, кроме решительности, в ее пении не было ничего. Мистер Деннис, владелец «Таити», поблагодарил ее и обещал позвонить. Невысокая девушка сняла шляпу, подошла к пианино и положила перед Вилли довольно толстую стопку нот.

— Возможно, вам лучше просмотреть их, там есть кое-какие тонкости, — она заговорила громче, обращаясь к мистеру Деннису. — Вы не будете возражать, если я останусь в пальто?

— Как вам удобнее, дорогая. Только позвольте взглянуть на вашу фигуру до того, как вы уйдете.

— Смотрите сейчас, — девушка распахнула свободного покроя пальто и покружилась перед ним.

— Прекрасно, — кивнул мистер Деннис. — Но ведь вы еще и поете, так?

Вилли, увлекшись нотами, ничего не видел. Когда он повернулся, пальто уже скрыло ее фигуру. Девушка улыбнулась ему. Руки она держала в карманах.

— Ваше мнение тоже имеет значение, мистер Кейт? — она сделала вид, что снова распахивает пальто.

Вилли улыбнулся в ответ. Кивнул на ноты.

— Довольно необычно.

— Обошлось мне в сотню долларов, — пояснила девушка. — Ну, вы готовы?

Ее программа начиналась с любовной песенки Керубино из «Женитьбы Фигаро», причем по-итальянски. По ходу мелодия резко меняла ритм, итальянский текст переходил в нескладный английский, а заканчивала она под музыку Моцарта словами Да Понте.

— У вас есть что-нибудь еще? — спросил Вилли, отметив для себя необычайно яркие карие глаза девушки и ее красивые каштановые волосы. Он пожалел, что не видел ее фигуры, хотя обычно не обращал внимания на девушек маленького роста и ему не нравились рыжеватые волосы. Эту свою особенность Вилли, еще на втором курсе, объяснял по теории Фрейда как механизм подавления «эдипова комплекса».

— А в чем дело? Вы же можете это сыграть.

— Не думаю, что ему понравится, — прошептал Вилли. — Для него это слишком шикарно.

— Давайте попробуем хоть разок, дорогой Принстон.

Вилли заиграл. Музыка Моцарта всегда брала его за душу. Эту арию он знал наизусть. При звуках первых аккордов девушка положила руку на край пианино, так что ее кисть свободно висела на уровне глаз Вилли. У нее была маленькая кисть, с короткими, тонкими и сильными пальцами.

Казалось, девушка поет для друзей, а не ради того, чтобы получить работу. Слух Вилли, воспитанный многолетними посещениями оперного театра, подсказал ему, что голос у нее не сильный и не профессиональный — голос обычной девушки, любящей музыку, обладающий, однако, очарованием и свежестью.

Мелодия заполнила мрачный подвал. Блондинка, уже направившаяся к выходу, остановилась и повернулась к ним. Вилли, играя, взглянул на девушку, улыбнулся и кивнул. Та ответила улыбкой и коротким жестом, словно ударила по струнам воображаемой гитары. В ее движениях чувствовались изящество и грациозность. По-итальянски она пела легко, очевидно понимая значения слов.

— Скоро переход, — прошептала она в паузе между куплетами. Чуть наклонилась, перевернула страницу и показала пальцем. Едва началась джазовая часть, девушка отошла от пианино, распростерла руки в манере певичек ночных клубов. Двигались ее губы, морщился нос, в произношении появился южный акцент, она улыбалась во весь рот, отбрасывая голову назад при каждой высокой ноте, заламывала руки. От былого очарования не осталось и следа.

После джаза Вилли вновь заиграл Моцарта, и девушка обрела утраченную было непринужденность. Как она мила, подумал Вилли, когда та, опершись спиной о пианино и засунув руки в карманы, закончила песню.