Герман Вук - Бунт на «Кайне»

Вилли посмотрел на нее и кивнул.

— Ну все, проглотил. Пойдешь за меня замуж?

— Теперь ты благородничаешь. Благодарю — это твоя длинная масть. Утром ты одумаешься и живо ретируешься.

— Мэй, послушай, я люблю тебя и всегда буду любить. Как бы ты меня ни называла, я это заслужил. Все, что случилось, — моя вина. У нас могла быть настоящая любовь, настоящая весна и все то, о чем пишут в книжках. Я все испортил. Но мы созданы друг для друга, я уверен в этом. Если ты любишь меня, выходи за меня замуж.

Мэй не отняла руки. Ему показалось, что он ощутил ее легкое пожатие. Ее крашеные волосы мучили его, и он старался не замечать их.

— Почему ты так изменился, Вилли? Ты стал другим.

— Я чуть не погиб, и тогда я понял, что ты — единственное, что я боюсь потерять. — Ему самому понравилось, как он это сказал, но про себя подумал, так ли уж она ему нужна. И все же нахлынувших чувств было уже не остановить. Мысль о том, что он должен добиться Мэй, укоренилась в его сознании.

— Вилли, что ты хочешь от меня? — устало спросила она. — Чтобы я жила с тобой в колледже на солдатские гроши, жарила отбивные, стирала пеленки и беседовала с тобой о книгах? А ведь я зарабатываю двести пятьдесят в неделю.

Он потянулся к ней и поцеловал ее. Ее губы улыбались, когда он их целовал. Он вскочил на ноги, притянул ее к себе и стал осыпать ее лицо поцелуями. И на этот раз она ответила, как когда-то. Она откинула назад голову, а он продолжал обнимать ее, и произнесла низким голосом:

— Удивительно! Все так же, как прежде.

— Тогда — решено…

— Отнюдь нет. Садись, морячок! — Она толкнула его на стул, села сама и прикрыла глаза рукой. — Однако ж! Чепуха какая-то начинается, прямо скажем. Просто диву даешься…

— Ты любишь этого Фезера?

— Если называть любовью то, что было у нас с тобой, то такие вещи не повторяются. И слава Богу.

— Он стар для тебя.

— А ты молод. Во многих отношениях — это еще хуже.

— Ты не можешь целовать одинаково двух мужчин так, как целовала меня сейчас. Ты не любишь его.

— Секс занимает ничтожную часть дня.

— Зато из-за него стоит прожить всю остальную часть.

— У тебя всегда на все готов ответ. Скажи честно, Вилли, зачем тебе надо было снова являться невесть откуда? Все растоптано, разбито, и все кончено. Было прекрасно, но ты все испортил.

— Разве все дело в сексе? Мы с тобой одинаково думаем. Разговариваем, как прежде. Даже эти горькие слова, которые мы говорим друг другу, они живые и стоят того, чтобы их услышать, они волнуют, потому что мы их говорим друг другу…

— Я привыкла к деньгам.

— Я дам тебе эти деньги.

— Деньги твоей матери?

— Нет, я займусь бизнесом, если ты этого хочешь. Я могу начать любое дело, какое подвернется…

— Я думала, ты хочешь преподавать.

— Хочу. И я считаю, что ты глупости говоришь насчет денег. Ты дурочку валяешь.

Лицо Мэй выражало отчаянье и смятение.

— Ты знаешь, что я пережила? Я думала, что наша любовь умерла и не воскреснет. И была этому рада…

— Она не умерла. Она все еще жива в нас…

Мэй внимательно посмотрела на него.

— Хорошо, раз ты такой благородный, я, пожалуй, скажу тебе кое-что. Мне безразлично, поверишь ли ты в это или нет, и не хочу, чтобы это что-либо меняло. Просто чтобы ты знал, что в этой сделке есть двое благородных. Я не спала с Уолтером. А потому тебе не надо спасать бедную, заблудшую душу. — Она саркастически усмехнулась, видя его ошеломленное лицо. — Ну, видишь, трудно поверить. Я говорила тебе, мне это безразлично…

— Господи, Мэй, конечно я верю тебе…

— Не думай, что он не пытался, Бог этому свидетель, и не продолжает настаивать, как он это умеет. Но есть одна загвоздка. Он действительно хочет жениться на мне. И он не какой-нибудь студентик, которому дай только потискать. Но он, кажется, еще не разведен. А у меня предрассудки католички. Не могу ложиться в постель к женатому человеку. Кто бы этому поверил? Вот и нет смысла тебе…

— Мэй, можем мы увидеться сегодня после концерта?

— Нет, Уолтер устраивает небольшой прием.

— Тогда завтра утром?

— Господи, утром!

— Днем!

— Ты все думаешь, что ты еще на флоте. Что делают цивилизованные люди днем?

— Занимаются любовью.

Она вдруг от всей души засмеялась.

— Глупый. Я сказала — цивилизованные люди, а не французы. — Она посмотрела на него с озорством, как прежде, когда они бывали вместе. — Знаешь, ты все такой же прежний Вилли, несмотря ни на что. А поначалу был так грозен…

— Это все твои волосы, Мэй. Они вывели меня из себя. У тебя же были самые красивые в мире волосы…