Борис Бурлак - Левый фланг

— Вера, — позвал Строев младшего лейтенанта Ивину.

— Слушаю вас, товарищ подполковник! — она энергично подошла, не видя никого из остальных, в том числе и Некипелова.

«Совсем избаловали девчонку», — подумал начальник штаба.

— Проводите гостя в столовую.

— Я уже накормила их, товарищ подполковник.

— Молодец. Тогда отправляйтесь с майором Зарицким на НП, устно передайте комдиву содержание нашего разговора с Метичем.

— Есть.

Поручик королевской армии понял, что он здесь больше не нужен, и встал, вытянулся перед Строевым, которого он мысленно возвел в ранг комиссара. Подполковник дружески подал ему руку в знак благодарности. Смущенный и растроганный Бронислав Метич вышел из учительской вслед за Ивиной.

И в это время громко ахнули, точно от испуга, ближние сербские горы. Офицеры подошли к поющим венецианским окнам прогимназии. И слева и справа бухали вразнобой гаубицы и пушки: их тут, конечно, раз в десять меньше, чем было на Днестре, под суворовскими Бендерами, но горное эхо, перекатываясь из края в край, сшибаясь встречными потоками, создавало звуковую картину необыкновенной мощи. Вскоре отдельных выстрелов нельзя стало различить, короткие паузы между ними заполняло эхо, и все соединилось в один тяжелый гул. Только по артиллерийским молниям, которые будто высекались в ущельях ударом утеса об утес, — и можно было судить о том, что батареи расположены не так уж плотно. Да, акустика на Балканах отличная! Там, в степи молдаванской, для такой грозы понадобились тысячи орудий, а здесь, в горах, достаточно и нескольких дивизионов.

Когда на двадцатой минуте артиллерийская подготовка достигла наивысшей силы, в дело вступили гвардейские минометы. Теперь и пушкари, закончив свою работу, вместе с пехотой слушали раскаты залпов РС [6] Реактивные системы (гвардейские минометы). — один, второй, третий… Взрывные волны со всего маха откидывались назад, падали, снова круто бугрились, пенились в гранитной промоине Тимока. Потом оглушенные горы сразу стихли, далекие отблески эха над ущельями погасли: значит, пехота поднялась в атаку.

Строев вышел на крыльцо. Дождь перестал, над головой синё зиял глубокий колодец чистейшего неба: казалось, вот-вот оттуда, с вышины, опустится полная бадья солнечного света и, ударившись о землю, щедро расплещет на склонах гор пронзительные блики.

По улице медленно двигалось все то, что именуется дивизионными тылами: крытые студебеккеры медсанбата, полевая хлебопекарня, автобус редакции многотиражки, потрепанные машины автомобильной роты, доверху груженные всяким боевым добром, чьи-то кухни, наверное, отставшие от своих батальонов, и, наконец, десятка полтора захлюстанных повозок, которые тянули безучастные ко всему верблюды, последние из уцелевших с самого Кавказа.

Одна из крытых машин свернула к гимназии. Из кабинки легко, пружинисто спрыгнула на мощеную дорожку ловкая молодая женщина в зеленой, отлично пригнанной шинели. Строев узнал Чеканову и стал спускаться по чисто вымытым ступенькам дощатого крыльца навстречу ей.

— Ну, с прибытием вас, Панна Михайловна!

— Спасибо. Батальону здесь располагаться, в этом селе?

— Только до утра, а завтра, я думаю, перекочуем в Сербию — тут рядом, рукой подать, — он осторожно, исподволь приглядывался к ней и ловил себя на том, что вроде бы боится прямо заглянуть в ее темные глаза.

Она посвежела за эти дни, пока медсанбат и другие тыловые подразделения на лихтерах плыли по Дунаю — от Рущука до Видина. А впрочем, она редко выглядела усталой в свои тридцать с лишним лет: молодость выручала ее и в те бессонные недели непрерывных наступательных боев, когда врачам доставалось, пожалуй, больше всех.

— Что, наши уже воюют? — спросила Панна, хотя и без этого было ясно, что дивизия вступила в бой.

— Да, начали…

Им хотелось лишнюю минуту побыть вместе, но, странно, они делали вид, что все торопятся: это уж всегда так, если зрелые люди тянутся друг к другу. В юности, там другое дело, юность никого, кроме себя, не замечает на белом свете: а Строеву и Панне казалось, что они обращают на себя общее внимание. Полковник Некипелов, наблюдавший их встречу из окна, самодовольно улыбался, — от кого, от кого, а от начальника штаба ничего не утаишь в дивизии!

— Мне нужно идти, Иван Григорьевич, — сказала Чеканова.

— Сегодня к нам привезли раненого югославского партизана. Его принимал врач из передовой группы медсанбата. Соберите там консилиум, партизана надо обязательно спасти, во что бы то ни стало.