Борис Бурлак - Левый фланг

Как жаль, что маршал Федор Иванович Толбухин сам не успел рассказать о времени и о себе. Его книгу можно было бы назвать «Выигранные сражения» — в противовес книге его противника, генерал-полковника Ганса Фриснера «Проигранные сражения». Кстати, командующий Третьим Украинским фронтом остался бы, наверное, доволен многими признаниями командующего группой немецких армий «Юг». Фриснер, например, свидетельствует, как был разгневан Гудериан, узнав, что его бронированная армада не может остановить толбухинские армии. «Ведь подобного скопления танковых войск никогда еще не было на Восточном фронте!» — кричал по телефону этот теоретик фашистского «блицкрига». Вот какое сложилось тогда соотношение сил на нашем Левом фланге, который вынес главную тяжесть немецких заключительных контрударов. Нет, Толбухин не был баловнем Марса, ему все давалось трудно, и то, чего он достиг, невозможно переоценить. С каким удовольствием, листая на досуге эти самые «проигранные сражения», посмеялся бы маршал и над той страницей, где трижды битый Ганс откровенно пишет, как «даже католический епископ Секешфехервара со своими монахами» принимал участие в земляных работах на л и н и и М а р г а р и т ы, которую немцы считали неприступной. Но не помогли их М а р г а р и т е ни траншейные пояса, ни танки, ни монахи! Все полетело к чертовой бабушке, едва началось наступление на венгерскую столицу.

Как обо всем этом написать? Лучше всех мог бы это сделать, конечно, сам Толбухин. Но он не дожил до той поры, когда полководцы садятся за мемуары. Что ж, будем пытаться делать это мы, его солдаты, каждый в меру своих сил и в меру своего солдатского разумения войны. В конце концов, он тоже был солдатом, хотя и с маршальскими звездами на погонах.

Вот к погожие деньки В и н о г р а д н о г о похода остались где-то там, за Видином — последним болгарским портом на Дунае.

Все осталось позади: душные, пыльные ночи Румынии, которую войска Толбухина за одну неделю прошли с севера на юг; короткая остановка перед Болгарией — в томительном ожидании обмена нотами между Софией и Москвой; встреча с братушками девятого сентября, когда передовые части пересекли границу без единого выстрела; долгие странствия по Балканам, где маршруты менялись чуть ли не каждый день; и, наконец, этот бросок на запад, к югославской границе.

Ночью пошел дождь, тихий, обложной, совсем как в России. Но к утру со стороны Сербии надвинулась гроза, и засверкали над Балканами огнистые сабли молний, и загремели молодые раскаты грома, и налетел сильный ветреный ливень, щедрый, летний, как из ведра. Гроза и ливень в такое время — непривычно это для русского солдата.

— Если верить небу, то жарко будет в Югославии! — говорил, посмеиваясь, подполковник Строев.

— А-а, нам не привыкать, — отозвался генерал Бойченко, командир дивизии.

Они стояли на деревянном крыльце сельской прогимназии и смотрели туда, где, судя по карте, петлял своенравный Тимок — с е р б с к и й Т е р е к, как назвал его, еще не видя, подполковник Строев. Там, за Тимоком, уже немцы. Глубокий форсированный марш закончился, и полки вот-вот должны вступить в соприкосновение с противником.

— Нам бы только перевалить через эти горы, а там сам черт не страшен, — заметил генерал, щелкая зажигалкой, которая никак не срабатывала.

Строев подал ему свою безотказную — дар разведчиков — и, тоже закурив, охотно согласился:

— Да, горы — серьезное препятствие. К тому же у немцев альпийские части, опыт боевых действий в горах.

— Воевали мы с этими э д е л ь в е й с а м и на Кавказе.

— Верно. Но то было два года назад. С тех пор в дивизии, пожалуй, не осталось ни одного бойца — участника Кавказской обороны. Жаль, что у нас маловато специальных горнострелковых соединений. Напрасно мы недооцениваем их.

— Я поеду, — Бойченко взял плащ-накидку, лежавшую на перилах. (Он не любил ученых рассуждений Строева). — Проследите тут, Иван Григорьевич, за штабом и, вообще, за вторым эшелоном. Пусть не ждут погоды. Не сахарные — не размокнут.

— Все будет в порядке, Василий Яковлевич.

— Главное — не отставайте от пехоты.

Командир дивизии, ладный крепыш, постоял немного под дождем, сердито поигрывая кустистыми бровями, хмуро оглядывая небо, — нет ли там какого-нибудь просвета? — и валким шагом направился к автомобилю.