Лев Квин - ...Начинают и проигрывают

Еще вчера вечером я твердо решил поймать постоянно ускользавшего от меня «Джорджа из Динки-джаза», — наверное, во всем городе я да Арвид не посмотрели комедии.

Но и на сей раз ничего не вышло. Только двинул от дома в сторону клуба, в котором фильм шел последний день, как меня окликнули:

— Товарищ лейтенант!

Я обернулся. Вся улица была усеяна школьниками, азартно кидавшими снег широкими фанерными лопатами. Смех, шутки, веселые выкрики — этот народец иначе не может.

Кто позвал? Может, не меня? Вон там идут двое военных.

Но, воткнув в снег лопату, ко мне уже спешила, с трудом выдергивая валенки из глубокого снега, Зоя Сарычева.

— Узнаете? — раскраснелась, улыбается. — Ой, большое, большое вам спасибо!

— За что? — поинтересовался я.

— Как за что? За Андрея, конечно! Вот знала, знала — не может он!

Сияющей, прямо так и излучающей радость девушке я был вынужден, скрепя сердце, сказать сухо и жестко, как самый последний бюрократ.

— Я не разделяю вашего убеждения о невиновности Смагина.

И никак иначе! Оперуполномоченный Клепиков должен непоколебимо верить в вину Андрея. Нельзя раньше времени настораживать тех, кто придумал всю хитроумную комбинацию,

— Как! — черные глаза Зои округлились. — Вы все еще считаете — он?

— У меня нет причин думать по-другому.

Ну сухарь, ну черствый ржаной сухарь!

— Но тогда… Андрея же выпустили.

Меня захлестнуло предчувствие неожиданной беды.

— Как выпустили? Кто?

— Не знаю… Я считала — вы.

— Вы его видели? Где? Когда?

Девушка совсем растерялась:

— Ну… Вчера… Он пришел — и сразу ко мне… Говорит: лейтенант — человек! Говорит…

Больше я слушать не стал. Повернул в сторону, противоположную той, куда шел, и рысцой побежал в прокуратуру. На сей раз я действительно бежал, хотя привычная ноющая боль в месте ранения сразу сделалась острее, и лишь старался на бегу больше налегать на здоровую ногу, из-за чего двигался не плавно, а неровными скачками, как подбитый заяц, привлекая к себе веселое внимание прохожих.

Произошла катастрофа! Непредвиденная катастрофа с далеко идущими последствиями! И ведь это можно было предусмотреть. Надо было!

Эх, детектив-дефектив!…

К счастью для Аделаиды, ее не оказалось в тот момент в приемной. Она, конечно, встала бы у меня на пути, и я бы смел ее, как пушинку.

Ворвался к Вадиму и с порога:

— Ты его выпустил? Ты?

Мой крик его не тронул — прокурорские уши слышали и не такие вопли. Глянул на меня внимательно:

— Сначала садись… Вот так!… Ну, здравствуй.

— Здорово! — бросил я. — Слушай, Вадим…

— Подымишь? — перебил он. — Нет? Твое дело.

Закурил сам, пустил дым через ноздри и, откинувшись в кресле, со смешком покачал головой:

— Откалываешь номера! Я даже подумал: пьян.

— Нет, Вадим, ты соображаешь, что наделал?

— А что, собственно, случилось? — Вадим непонимающе наморщил лоб. — Не ты ли сам, дорогой товарищ Клепиков, вот здесь, в этом же кабинете, сидя на том же стуле, доказывал мне, что старик Арсеньев прав, что парень невиновен и его нужно освободить? А теперь, когда я, спокойно поразмыслив на досуге, пришел к тому же выводу, ты вламываешься ко мне и поднимаешь хай!

Он же прав! С какой стороны ни возьми, Вадим прав! Ну, считал сначала так, потом иначе. Что он, не может ошибиться? Не может исправлять свои ошибки? Это я сам выдумал: прокурор жаждет крови — и решил на основании своей собственной придумки, что Вадим не выпустит Смагина…

— И вообще — ты кто: юрист или авантюрист? — глаза Вадима стали холодными и строгими: — Арестованного разагитировал, наплел ему каких-то историй; тот даже без тебя из тюрьмы выходить не хотел. Знаешь, что полагается за такие штучки-дрючки?

— Значит, Андрей сказал? — я отнял руки от лица. — Сказал, а ты все равно? Эх…

— Слушай, а тебе не кажется, что ты злоупотребляешь моей дружбой? — Вадим гневно сжал губы, и они некрасиво расплющились, потеряв форму сердечка. — Что за тон? Вот возьму и вышвырну тебя из кабинета, как котенка! — И мгновенно смягчившись, сожалея, видимо, о своей резкости, продолжал уже в другом, дружеском тоне. — Как тебе не стыдно, Виктор! Я не человек, да? У меня нет человеческих чувств, нет гуманности, нет справедливости — все растерял! Вижу, что парень не виноват, — и должен держать его в каталажке. Почему? Во имя чего? Непонятно!… Темнишь что-то, Виктор, ой, темнишь! Если у тебя есть новые доказательства — пожалуйста, давай выкладывай, рассмотрим вместе, я сам буду рад…