Поль Сидиропуло - Костры на башнях

Дверь отворилась, и Азамат вошел в просторный кабинет, почувствовав холод в груди. Сидевший за столом немецкий офицер предложил ему сесть, он опустился на первый попавшийся стул и только потом взглянул ему в лицо. Оно показалось знакомым, и это обстоятельство встревожило: Азамат не мог понять, откуда он может знать немца?!

Его недоумение разрешил хозяин кабинета.

— Вы удивлены? Да-да! Я бывал здесь до войны. И мы могли встречаться, господин Таран.

Ну конечно! Азамат вспомнил: тридцать девятый год, немецкая спортивная делегация… Видимо, не восхождение на Эльбрус их тогда интересовало, а нечто другое.

Близился вечер; в горах быстро темнело и холодало, как только исчезло солнце. Бойцы сидели, прижавшись друг к другу теснее, чтобы согреться. Из рук в руки переходила самокрутка.

Тариэл Хачури, командир стрелковой роты, рассказывал:

— Если тогда, в гражданскую, мы выстояли, хотя все разом, почти вся Европа, набросились на нашу молодую Страну Советов, если тогда народ нашел в себе силы, чтобы прогнать врагов к чертовой матери, то уж теперь мы тем более постоим за себя, за свое Отечество. Судите сами. Ну что смогут германцы с нами сделать, если заведомо угрожают нас всех истребить, либо сделать своими рабами?! Неужто фашистам удастся поставить нас на колени? Никогда! Ни за что! Мы остановим врага, как тогда, в гражданскую. Разобьем морды оккупантов об эти гранитные скалы.

Саша Прохоров сидел к Тариэлу Хачури ближе других и, как почудилось командиру роты, смотрел так, будто был удивлен его словами. Перехватив напряженный взгляд пария, он спросил:

— Так я говорю, Прохоров?

— Так точно, — запоздало ответил тот, видно не сразу сообразив, что вопрос был задан ему.

— Прошка о жинке своей, о Татке, грустит, товарищ командир роты, — пояснил цыган Никола Николаев, кряжистый, несколько неповоротливый, медлительный и всегда улыбающийся боец.

Никола Николаев и Саша Прохоров появились на шахте почти одновременно. Саша — светловолосый, Никола — смуглый и черноволосый. Один — застенчивый, молчаливый, другой — говорун. Прохоров быстро пошел в рост, стал помощником мастера, Никола так и остался рядовым шахтером. Но одно качество у них было общим, о каждом говорили — работящий!

— Смотрите! — воскликнул Махар Зангиев и указал вниз, в распадок.

Там над утесом поднимался черный дым.

— Жгут костры на башнях.

— Ну-ка, где? — встрепенулся Асхат Аргуданов и тут же с твердой уверенностью заявил: — Это нам сигнал. Ну конечно, немцы прошли в ущелье.

— Во дает! — усмехнулся Прохоров. — Ты-то откуда знаешь?

— Нужно не только знать, но и соображать, — отпарировал Асхат. — Товарищ старший лейтенант, я могу, если доверите, пойти… выяснить…

— Хорошо. Пойдет с тобой и Зангиев.

— И Прохоров, — добавил политрук Карпов. — Вдруг на вражеский секрет налетят.

Хачури преднамеренно посылал Аргуданова и Зангиева вместе: пусть притираются друг к другу, рассудил он, привыкают, как два сноровистых коня к одной упряжке.

Бойцы спустились в распадок, пошли по дну его, обходя огромные валуны, и вышли на каменную площадку. Вот недалеко и до башни, названной горцами «каланчой». Над ней продолжал струиться дым.

— Смотрите в оба. — Асхат торопливо двигался на коротких ногах, чем-то напоминая медведя. — В засаду бы не попасть.

Но вместо гитлеровцев они увидели Заиру. Девушка стояла на огромном камне, словно в раздумье: сможет ли перепрыгнуть на следующий валун?

— Свалишься! — сдавленно вскрикнул Махар так, будто за горло его схватили; он бросился к девушке, не думая о том, что может быть обнаружен противником.

— Заира? — опешил Асхат. — А ты что здесь делаешь?

— Я… к вам иду, — виновато призналась Заира и захлопала длинными черными ресницами. — Я торопилась. Жду, жду, а никто не идет. Решила сама подняться наверх.

— С ума сошла. Нашла бы ты нас на такой верхотуре! — обронил брат.

— Надо же было вас предупредить! Или как? — Заира круто приподняла черные брови. — Никого не видать, а я волнуюсь. Аж продрогла до косточек.

— Так это ты зажгла костер на башне? — удивился Асхат.

— Ну конечно! Я и Чабахан. Предупредить хотели: немецкая колонна направилась наверх.

— Ты сама видела? — переспросил недоверчиво брат.

— Какой ты непонятливый, а еще в Красной Армии. Была я у бабушки. Смотрю — немцы. Между прочим, и тебе не мешает навестить старушку, — упрекнула она.