Николай Прокудин - Бой под Талуканом

– Не стоит благодарности. Это для документальности выговора. Скажем так, почти для протокола.

– Какого выговора? За что?

– За отсутствие бронежилета и каски.

– Какого, к дьяволу, бронежилета, какой каски? Зачем они мне, только мобильность сковывают. А каска – это консервная банка на голове. Толку от нее никакого, лицо ведь открыто.

– Носи каску с металлическим козырьком. Бери пример с капитана Лонгинова!

– У него здоровья – на семь мамонтов.

– Для повышения физической кондиции будем проводить ежедневно зарядку с офицерами в бронежилетах. Уговорил!

Тьфу ты, черт! Еще издевается.

Комбат ушел дальше, а я быстро обулся, натянул тельняшку и вновь подхватил автомат Остапчука.

– Бегом, гад! Скоро уже замыкание полка, состоящее из разведчиков, нас нагонит. Броня уедет – пешком до Кабула пойдешь!

Техника медленно ползла по шоссе к Кабулу. Я и Острогин сидели на башне, жевали галеты и болтали на разные вольные темы.

– Серж, вот подумай, неделю бродили вокруг Пагмана – и ни одного «духа». А ведь их тут должно быть много, как китайцев в Шанхае.

– Это точно, в прошлый раз даже по кавалеристам стреляли. В этот раз – тишь и благодать.

– «Зеленые», наверное, информацию «духам» слили, операция ведь совместная.

– Это точно. Как «царандой» на боевых вместе с нами, так либо засады, либо «пустышка».

– Нет, одна организация у афганцев хорошая – полк спецназа госбезопасности. Мы с ними в октябре-ноябре прошлого года три раза работали, помнишь? Особенно комбат у них молодец.

– Отлично помню. Это тот, чья кепка у тебя на тумбочке лежит, да, Ник?

– Ага. Отличный мужик, Абдулла! Иван Кавун ему финку подарил, а он нам – гору консервов и со мной кепкой махнулся на память.

– Что-то ты ее не носишь. Боишься, что опять попутают с «духами»? Не бойся, Грошикова в роте уже нет, нечаянно стрелять по тебе некому теперь. Ты в полной безопасности. Если авиация не засомневается, что ты свой – будешь цел и невредим. В маскхалате, афганской кепке, бородатый, но с русской мордой – вот какой замечательный портрет!

– И так выговор за выговором от Подорожника за внешний вид. А если еще кепку с афганской кокардой нацепить, то он сразу взорвется, и я погибну от его ядовитых осколков.

– Что, опять досталось? – поинтересовался Ветишин. – Кстати, а где мой подарок, где мои ботиночки?

– Сережка! Они скоропостижно скончались, иначе умер бы я вместо них. Ноги почти отвалились под тяжестью прикрученных железяк, тогда я их снял и заминировал.

– Больше я тебе ничего не подарю.

– Да ладно, тебе, Сережа, вредничать. Я так измучился, ты просто представить себе не можешь как. Одел с горя кроссовки. Затем меня догнал комбат и опять издевался.

– Каков итог? Взыскание? – поинтересовался Острогин.

– Увы. Опять! – вздохнул я.

Откуда-то снизу раздалось негромкое:

– А я бы три наряда вкатал».

– Эй, там, на «шхуне», кто вякнул про наряды? – прикрикнул я на солдат.

– Это я, рядовой Сомов, Олег Викторович.

– А-а, москвич. Ты, как и все жители нашей столицы, очень умный и разговорчивый, даже несмотря на свой юный возраст. Слушай, клоун, сиди и помалкивай.

– А откуда вы узнали, товарищ замполит? – осторожно поинтересовался солдатик.

– Обращаться надо «товарищ лейтенант». Сомов, это тебе понятно? Лей-те-нант!

– Понятно.

– А что «откуда я узнал»?

– Что я клоун.

– На роже у тебя написано. Большими буквами: «Я КЛОУН».

– А-а, – разочарованно протянул солдат. – Я думал, вы личное дело читали. Между прочим, меня в армию призвали из училища циркового искусства. Одного-единственного с курса. Жонглеры «закосили», дрессировщики заболели, а я как ни чудил – не прошло. Мне сразу сказали на призывной комиссии: работать под дурака можешь даже не пытаться, не поверим, ты же клоун. Пострадал я из-за искусства, из-за профессии.

– Сомов, хочешь тут выжить – шути через раз. Не каждый врубится в твои шутки, не все поймут юмора. Можно еще сильнее, чем от военкомата, пострадать.

– Усек. Но куда же более жестоко?

– Для знакомства получи наряд на службу.

– За что?

– За юмор. Выбирай: дневальным по роте или выпуск четырех образцовых боевых листков.

– У-ф-ф! Ручка легче, чем швабра! Боевые листки.

– И сатирическая газета.

– Не было такого уговора!

– Уже был! Оле-ег! Выбирай: замполит и фломастеры или старшина и швабра!

– Чувствую: попал я, бедолага, на крючок.

– Ты прав – попал! На огромную блесну или даже в сеть! «Москва», ты теперь наш человек!