Николай Прокудин - Бой под Талуканом

– Никогда в жизни еще писарчуком не работал, не доводилось…

– Будем считать, что твоя биография пишется с чистого листа…

На следующее утро после возвращения из Пагмана я зашел в казарму и остолбенел. Дневальный Сомов стоял у тумбочки с внушительным сизым фингалом под глазом.

– Олежек, зайди в канцелярию, – строго сказал я. – Что случилось вчера?

– Выпускал боевые листки, – ответил вызывающе весело солдат.

– Ты еще скажи, что на тебя упал стенд с наглядной агитацией.

– Что-то вроде того.

– Садись, пиши объяснительную. С Хафизовым подрался или с Керимовым?

– Да ни с кем я не дрался.

– Так кто тебя ударил? Работать за себя пытались заставить, да? Колись, колись.

– Я не стукач, сам разберусь, это мое личное дело.

– Ты мне тут «вендетту» не вздумай организовать.

– Товарищ лейтенант! Я себя в обиду не дам, в Москве хулиганом был, а из-за вас у меня будет плохая репутация.

– Прекрати рожи свои клоунские строить. Пиши и иди работать. Боевые листки-то сделал?

– Мучился всю ночь, щурился заплывшим глазом, но сделал.

– Молодец! Сержант Юревич, теперь ты рассказывай, в чем дело, что за драка была ночью в наряде?

– Я не знаю, товарищ лейтенант. Вчора усе было нормально, а утром смотру, а у них фингалы под глазами, холера их побери!

– У кого у них? Кто пострадал кроме Сомова?

– Ешо Хафизов. Ентот папуас зуб выплюнул, и юшка из носа текла.

– Значит, счет боя один-один.

– Вроде того.

– Подвожу итоги. Боевая ничья не в вашу пользу. Сдавай наряд, сейчас я Грымову доложу, думаю, он возражать не будет. Не хватало нам в роте неприятностей и нареканий от комбата.

– А хто меня сменять будэ?

– Разберемся.

Эдуард появился через пять минут и одобрил мое решение:

– Не будем «дергать тигра за усы», хватит раздражать Подорожника. Всех в парк – работать на технике, а вечером в том же составе вновь дежурить. Хафизов, я тебя на плацу размажу, если еще подобное повторится.

– А что сразу Хафизов, вы разберитесь сначала. Я никого не трогал.

– Уговорил. Но смотри, солдат, как бы после моего разбирательства ребра и почки не заболели, как у Исакова, когда его телом полы в бытовке натирали, – пообещал строго лейтенант.

Солдатик побледнел и боком-боком ушел в сторону.

– Ник, сегодня в клубе – концерт Леонтьева в восемнадцать часов, слышал об этом? – спросил Грымов.

– Нет, а кто сказал?

– Только что командир полка на постановке задач объявил.

– Наконец-то хоть кто-то нас посетил. За восемь месяцев в полку ни разу не попал ни на один концерт. Когда Кобзон и «Крымские девчата» гастролировали, мы в рейдах были, а когда «Каскад» выступал, я Острогина на горе инспектировал. Главное сегодня – в наряд не попасть.

– Разрешите, товарищ лейтенант? – В канцелярию вошел Юревич. – Я наряд Лебедкову уже сдал.

– Ну и что дальше?

– Там якой-то прапорщик или не прапорщик, чисто як генерал, не пойму хто, ходит и боевые листки читает. А до этого он в ленинской комнате плакаты разглядывал. Я его видел раньше где-то, а кто он, не ведаю. В общем, який-то товарищ!

– Сейчас мы посмотрим, какой это «товарищ Сухов».

– Хто, хто? Сухов?

– Тундра! Классика кино – «Белое солнце пустыни».

– Якая пустыня, якое солнце, я в колгоспе на Гомелыцине с утра до ночи пахал. Нас у сямье дятей восемь душ, а я – старшой.

– Все, Юрик, иди, отдыхай, готовься к наряду, обслуживай любимую бронетехнику.

Я вышел из канцелярии, огляделся: в коридоре никого не было.

– Дневальный, где гуляет проверяющий? – спросил я у Свекольникова.

– В курилке сидит. Он совсем ведь не проверяющий, я его знаю, это наш новый «комсомолец батальона».

– А-а-а. Вот кого боятся наши сержанты.

Я вышел из казармы познакомиться с «товарищем инспектирующим». В просторной беседке сидели дружной компанией заменщики Чулин и Колобков, а рядом с ними курил и травил анекдоты сменщик Колобка – молодой прапорщик.

– О, приветствуем героическую личность батальона, непобедимого замполита первой роты, истребителя «духовского» спецназа «черные призраки»! – заорал Колобок. – Это лейтенант Ник Ростовцев. Собственной персоной!

– Вольно, вольно, – снисходительно и смущенно ответил я.

– Нет, честно, я хоть и награжден двумя орденами, но они заработаны моей бестолковой контуженой головой. Один раз осколок ухо перерубил, во втором случае орден за шандарахнутую камнем макушку получил. Но чтоб вот так, в психическую атаку ходить – нет уж, извините. Да еще два раза… Может, ты псих? – поинтересовался Колобок.