Анатолий Санжаровский - Кавказушка

СКОЛЬКО ПЕРЕЖИЛИ…

Поначалу название повести Анатолия Никифоровича Санжаровского «Кавказушка», даже для «грузинской поэмы», как определил жанр сам автор, кажется несколько инфантильным. Язык – нарочитым. Теряешься в догадках: какую задачу ставит перед собой автор? Но погружаясь в текст, проникаешься настроением. На ум приходят рассказы Андрея Платонова, например «Возвращение» – капитан Иванов возвращается к жене, изменившей от безысходности, растившей двоих детей в невыносимом ожидании либо смерти мужа, либо собственной… Знаменитый платоновский язык помогает говорить о самом важном наиболее точно. По задачам и даже по пластике язык Санжаровского близок языку Платонова: в «Кавказушке» фронтовая медсестра Нина «заговорила глуховато» о тяжелораненом: «Умереть-то… Такой роскоши ему никто не подаст». Впечатление искренности, обреченной открытости героев достигается именно такими языковыми средствами.

Меткий народный юмор навевает еще одну аналогию. Вот эпизод, в котором деревенских женщин грамоте учили: «– Тихон ты Лексеич! Ну игде ты удумал разуму искать? Ой… Ты от горя за речку, а оно уже стоит на берегу!.. Да мы, бабы, умом еще когда отшиблены! Скоко пережили… Скоко горшков разбилось об наши головы? Всю умность и вышибло!» (Отточия здесь авторские.) Большинство читателей помнят архангельского писателя Бориса Шергина, работавшего в традиции северных сказов, по нескольким мультипликационным фильмам, однако его книги решены именно в стилистике такого народного языка, более богатого оттенками эмоций, чем литературный. Сколько в вышеприведенной короткой цитате горя, и сколько к нему мудрого отношения!

Большинство изданий, как водится, «отстрелялось» публикациями в юбилейную кампанию 65-летия Победы и возвратилось к обычным темам. Отрадно, что «Подвиг» не оставляет темы Великой Победы весь юбилейный год, да и в другие годы – тоже. Но помимо темы войны, и шире, темы восстановления искореженного войной и обычаями быта, безжалостного, болезненного восстановления, которое может обеспечить только цельная, не распыленная на фронте и в последующей жизни душа главной героини Жении, в «Кавказушке» звучит и еще один мотив, у некоторых вызывающий скрежет зубовный. Это момент естественного единения русских и грузин. Не России и Грузии, хотя исторически более оправданно именно это, а людей того и другого народа – такие связи прочнее трактатов и распоряжений полубезумных политиков.

Сергей ШУЛАКОВ

Абраги (грузинское) – абрек. Абреки – вероятно, от осетинского абрег – скиталец, разбойник – в прошлом у народов Северного Кавказа изгнанники из рода, ведшие скитальческую или разбойничью жизнь.

Лали – рубин. Здесь – название села.

Батоно – вежливая форма обращения к мужчине. Буквально: сударь, господин.

Калбатоно – форма вежливого обращения к женщине. Буквально: госпожа, барыня.

В сороковины покойник обедает в последний раз за хозяйским столом (для чего и ставят ему прибор и кладут ложку). В.Даль.

Ваймэ! Ваймэ! – горе мне!

Швилебо! Мэ!.. – Сынки!.. Я!..

Х о!.. Х о!.. – Да!.. Да!..

– Дэда!.. Дэдико!.. Дэдико!.. Аи мэсмис!.. – Мама!.. Мамочка! Мамочка! Вот это да-а!..

– Чемо швило!.. Сада хар шен?.. Сада?.. – Сыночек мой!.. Где ты?.. Где?..

– Ме ака вар!.. Ака!.. Мартла ака вар!!.. – Здесь я!.. Здесь!.. Да здесь!!!..

Генацвалик – от слова генацвале. Генацвале – непереводимое слово, выражающее ласку. Дословно: да заменю я тебя в несчастье, в беде.

Чемо карго мегобаро! – мой милый друг!

Бомбер – один литр водки.

Офицерское троеборье – распитие спиртного напитка, состоящего из пива, вина и водки.

Е́сва, е́свушка – кушанье, пища.

Жирушка – жизнь.

Наставить (веку) – продлить.

Уная – иная.

Побасить – украсить.

Косивчато окно – косящатое, с косяками и рамой.

Буево, буява – могила.

«Самолёт» – забинтованная рука на подвязке.

Фашина (здесь) – фашист.

Беда и выручка – помогающий в крайних случаях.