Анатолий Санжаровский - Кавказушка

Глаза всегда выдают виноватого. И хорошо, что было ещё темновато, что была ещё полуразмытая ночь, и мать не видела ни перемены в его дрогнувшем лице, ни в его глазах.

Действительно, за час до её приезда Вано получил ответ на свой запрос. Отец погиб. Но, узнав, что мать ещё не получила похоронку, несколько успокоился, для верности в мелочь изодрал сталинградское извещение, полагая, что это ни больше ни меньше какое-нибудь недоразумение. И о нём сын не заикался матери. Ну, чего, в сам деле, до времени жечь матери душу? А ну скажется это послание всего-навсего ошибкой? Уж лучше пока помалкивать.

Вано молчал, и это молчание угнетало его.

Он частенько порывался вывалить всю правду. И всякий раз удерживал себя. Может, сейчас рубнуть? Ну, рубнёшь. А дальше что? Чем эта правда поможет матери? Она её убьёт… А вдруг эта правда повернётся после заурядной путаницей?

И, опуская глаза, Вано так повёл разговор:

– На войне бывает всё. Кто-то где-то недосмотрел… перепутал фамилию… адрес… Могло и сильно ранить отца. Сам не может писать, поблизости нет грузина-знакомца, а русскую сестру попроси написать – как дома станете читать? Мог ведь отец так подумать? Мог? Вот и молчит до поры… Я должен биться и за него, и за Тамару, и за тебя…

Жения глубоко вздохнула.

– Я ведь, мама, – виноватясь голосом, продолжал Вано, – заскочил на минутку. Проститься…

Мать отшатнулась.

– Ка-ак проститься?

– Мы выступаем в бой. Мне по штату положено быть впереди… А впереди всегда ураганней, – смущаясь, тихо проговорил Вано.

Жения помертвела.

– Ты хочешь сказать, вся твоя радость в том, чтоб скорей погибнуть? Тебе надоело жить?

– Ма-ма-а…

– Прости… что я молочу… Как в лихорадке… Насчёт боя ты правильно… Но в бой я тебя одного не пущу! Не пущу! Я с тобой… Буду рядом… Я заговорённая… – Жения горячечно похлопала себя по нагрудному карману, где лежала попавшая ей в таз пуля. – Я заговорённая. Меня пули не трогают. Буду я рядом, не тронут и тебя…

«Вот так номер, – опало думает Вано. – С мамкой вперёд на врага! С мамкой на передовую… Засмеют ребята. А потом… Мало нам отца? А ну угадает пуля ещё и в мать? Да при мне! Как я тогда?..»

Твердея духом, мать положила руку сыну на плечо:

– Я догадываюсь, про что ты думаешь. Не думай, выбрось всё то из головы. Пускай я не держала в руках автомат. Пускай я не умею стрелять. Не это вовсе главное. Главное – я рядом. Буду я рядом, уцелеешь и ты… И… Я могу сгодиться там! Ранят кого, вынесу из боя… Могу подать первую помощь. Остановить кровь, перевязать… Я всё умею! Нина научила. Мне сам Кручинин доверяет накладывать сапожок из гипса!

Из боя мать и сын вышли невредимыми.

Вано ликовал, как младенец.

–Ну, так я не права? – пожурила его мать. – Не будь меня там, ты б сейчас был далеко-о. Как я только и углядела… Ко времени глянула… Ты из автомата косишь-ломаешь их цепь, а я не будь дура знаю, беда и спереди навалится, и с задов может цапнуть. Раз за разом зырк, зырк вокруг. Никого сзади и с боков. А тут гляну – из плотного туманного сумрака гада ползёт. Со штыком. Из-за камня. Я по каске узнала, уже когда совсем близко подполз. Толкнула тебя в плечо и рукой на него, ты в секунд очередь по нему… А то б он нас обоих по-тихому надел на один штык… А фашину надо бить, би-ить… И глупо пропадать самим…

Оконфуженный Вано с минуту молчал.

Согласился после:

– Без тебя я б уже как жив не бывал… Ты у нас геройша! Сама очистила себе дорогу домой!

– Это как?

– Обыкновенно. Дорога, которую мы взяли, ведёт на Геленджик и дальше. К дому… А знаешь, – в голосе Вано качнулись хвастливые нотки, – а ведаешь ли ты, только из-за тебя пошли биться за дорогу на Геленджик? Совет был про то именно.

Мать осуждающе покосилась на сына.

– Болтушок же ты… Из-за меня…

– Ничуть! Только то из горшка льётся, что было в горшок налито. Уже после боя побежал среди солдат шепоток… На сегодня вроде намечались бои и за дорогу на Геленджик, и в другом месте. Вот собралось большое начальство и решает, за что ж сперва драться. Говорили, говорили и тогда самый главный на совете говорит: прежде всего мы должны отнять дорогу на Геленджик. Из-за того, что эта дорога не у нас, мать одного нашего солдата не может вернуться домой. Надо срочно расчистить ей дорогу. Уже более двух недель гостится в части…

Жения с ядком улыбается. Ну и трепач! Ну и ляпалка!

Она не верит Вано.

А Вано и сам не знает, то ли верить ему своим словам, то ли нет. То ли он всё это действительно слышал, то ли присочинил сам. Ни то, ни другое он сказать твёрдо не может.