Николай Дмитриев - Желтый саквояж

— Раньше подойти надо было, — огрызнулся Григорий. — И потом, в нашем деле всяко бывает…

— Это точно, — постарался утихомирить ссорящихся лейтенант и напомнил: — Давайте-ка ближе к делу.

— К делу так к делу, — согласился Григорий и предположил: — В городе наверняка наши люди есть, вот через них и начнём.

— Не получится, — скептически покачал головой Сергей. — Наши, кто смог, ушёл, а кто не смог, тех немцы расстреляли.

— Что, так-таки никого и не осталось? — усомнился Григорий.

— Наверное, есть ещё кто-то, — вздохнул лейтенант. — Но только из местных, а их узнать как?.. Расспрашивать, что ли?

— Мне одну зацепочку дали, есть тут такой человечек… — Григорий поочерёдно посмотрел на товарищей. — Только предупредили, что обязательно проверить надо.

— И где этот твой человечек обретается? Может, у тебя и адрес есть? — фыркнул Сергей.

— Есть адрес. Монополёва 8, — ответил Григорий.

— Это за рекой, в предместье, тихое место, — обрадовался Сергей и сразу перешёл к делу: — Когда пойдём?

— Могу хоть сейчас, — выразил готовность Григорий.

— Один не пойдёшь, Сергей за проводника будет, — приказал лейтенант. — Заодно и прикроет, если что.

— Согласен, только пусть пальтишко своё здесь оставит, — и Сергей весело подмигнул товарищу.

— Да не надену, не надену, — заверил его Григорий и криво усмехнулся. — Кто ж мог подумать, из-за чего чуть не вляпался…

До предместья оба посланца добрались за какой-нибудь час. Улица Монополёва оказалась кривоватой, тихой, застроенной одноэтажными обывательскими домишками. Прохожих здесь почти не было, и это заставляло Сергея то и дело оглядываться. Ему казалось, что на почти пустой улице они с Григорием слишком заметны, и он проверял, не увязался ли кто следом.

Дом № 8 не отличался от других. Тоже одноэтажный, в три окна на улицу, отделённый от тротуара небольшим палисадником. И хотя кругом всё было спокойно, Сергей внимательно осмотрелся, прежде чем они с Григорием вошли во двор через калиточку в незамысловатой ограде.

Входная дверь оказалась с задней стороны дома. Никого из хозяев видно не было, и Сергей, придержав Григория, какое-то время выжидал, не появится ли кто-нибудь. Наконец, убедившись, что всё спокойно, он встал сбоку крыльца и кивнул напарнику.

— Давай…

Григорий поднялся по ступенькам и, поскольку никакого звонка не оказалось, осторожно постучал в дверь. Сразу никто не открыл, и напряжённо прислушивавшемуся Сергею даже показалось, что в доме вообще никого нет, но минуты через три откинутый крючок звякнул, и на пороге появился пожилой, лет за сорок, мужчина в меховой безрукавке.

Внимательно посмотрев на стоявшего перед ним Григория, он без всякого удивления, спокойно спросил:

— Вам кого?

— Мне бы Петра Андреевича, — улыбнулся ему Григорий.

— Ну я это… — краем глаза хозяин заметил торчавшего у крыльца Сергея, и на его лице мелькнула тень беспокойства.

— Вам привет от Митрофана Петровича из Славуты, — выразительно понизив голос, сказал Григорий..

— Так… — Хозяин зачем-то внимательно посмотрел на Сергея и только после этого поинтересовался: — Как Митрофан Петрович, уже выздоровел?

— Да, ему значительно лучше, — ответил Григорий.

— Значит, пришли наконец-то… Ну, заходите… — и хозяин с доброй усмешкой отступил в сторону…

Стоя у живоплота [200] Живая изгородь из кустарника. , сержант Красной армии Виктор Мельничук смотрел на родную хату. Старая, осевшая в землю с подслеповатыми окошками и соломенной крышей, она казалась ему райской обителью. Впрочем, и сам сержант выглядел далеко не молодцевато.

Одетый в потрёпанную сельскую маринарку и домотканые портки, он совсем не походил на того бравого вояку, каким был всего лишь месяц назад. Да и из военной формы на нём теперь были только вытертые вконец кирзовые сапоги с косо стоптанными каблуками.

Сюда, к родному дому, сержанта привёл долгий путь. Он начался с того, что их часть попала в окружение и отчаянные попытки вырваться из него оказались напрасными. В конце концов всё кончилось тем, что сержант вместе с десятком таких же бедолаг угодил в плен.

Сначала немцы загнали их во временный лагерь под открытым небом, а позже, набив в обычный товарняк, куда-то повезли. И тут Виктору повезло. Колючая проволока, которой было затянуто окно теплушки, в одном месте почему-то обломилась, и в первую же ночь, оторвав колючку совсем, он на ходу выпрыгнул из поезда, угодив на гравийную отсыпку полотна.