Николай Гунбин - В грозовом небе

Но на другой же день после прибытия я оказался в полевом лазарете. Диагноз - грипп. Простудился на запасном аэродроме, где нам отвели для ночлега холодное помещение - летний солдатский клуб; лишь в центре его стояла бочка-буржуйка. Кто лег поближе к ней, тому было еще сносно. Мне же досталось место у стены. И вот - лазарет.

Через три дня температура приходит в норму, я здоров. Все бы хорошо, если бы не одна беда. В лазарете на моих глазах умер штурман звена нашего полка, старший лейтенант Николай Кузьмин. И обидно, что произошло это не в небе, а от обычной, земной болезни. Жаль товарища, провоевавшего вместе с нами первые, самые трудные два с половиной года.

На новом аэродроме полк занял готовность номер один, [148] когда в любой момент предстояло сняться с места для выполнения боевого задания. Разместили нас неподалеку от аэродрома, в домах колхозников, по 4-5 человек. Вместе со мной поселились Федя Паращенко, Василий Сенатор и Евгений Андреенко. Все это боевые, обстрелянные ребята. По сравнению с другими мы оказываемся в более выгодном положении: наш дом расположен рядом с летной столовой, не надо тащиться километры по заметенным снегом дорогам.

На новом месте полетов меньше, но каждый день идет боевое дежурство - скоро, очевидно, предстоит решать основные задачи. Однако в свободные от дежурств вечера нам показывают кино, даже ходим на танцы. Танцы устраиваются в разбитом гитлеровцами при их отступлении зимой 1942 года цехе кирпичного завода, рядом с которым стоит большая кирпичная труба. Поэтому и клуб называют «трубой». В этой «трубе» и познакомился я на танцах с Ниной Журавлевой, моей будущей женой и матерью моих будущих детей - Александра и Елены.

Кстати, бесхитростные эти танцы прошли вместе с нами всю войну и были всегда украшением нашего отдыха. Танцевали мы везде и под разную музыку. Она вселяла в нас бодрость, так необходимую в предстоящих боевых вылетах. Примерно то же испытывали на таких вечерах и наши партнерши - местные девушки и девчата, работающие в штабах, которые в эти суровые годы были лишены многих радостей. А танцевальные вечера стали для всех нас своеобразным отвлечением от суровых часов боя, от тяжелого труда. На какое-то время мы как будто даже забывали, что идет кровопролитная война.

* * *

Каждый день ждем приказа на боевой вылет. Наконец 6 февраля 1944 года поступает такая команда.

Хотя это не полет на предельную дальность и продолжительность, однако по важности и ответственности его относят к специальным полетам.

Наш маршрут проходит по оси: Андреаполь - Нарва - точка в море - цель. Согласно боевой задаче первыми на цель выходят осветители и экипажи обозначения цели. Они должны не только осветить, но и зажигательными бомбами обозначить объекты удара.

Нам, провоевавшим почти три года, нетрудно отыскать эти объекты и без освещения. Как и сам город, они расположены на полуострове и на фоне незамерзающего Финского залива должны хорошо просматриваться. Но наш вылет [149] задуман по классической, как говорится, схеме: вначале идет группа освещения, затем - обозначения, ударная группа и фотоконтроль.

Несмотря на такую четкую организацию, в ней, к сожалению, был недостаток: экипажи в полете не имели достаточно полных разведывательных данных о противовоздушной обороне в этом районе. До самой цели мы не знали, что там нас ждет.

Но ждать пришлось недолго. Километрах в двадцати от цели под самолетом с треском разорвался зенитный снаряд. Маневрируем. Разрывы остаются в стороне. Догадываемся - по нам бьют крупнокалиберные зенитные батареи с мелких островов, фортов. Маневрируя, делаем боковую наводку, ищем заданную цель. Освещенная САБами, она видна теперь как на ладони. Теперь нетрудно отыскать портовую часть, боевые корабли. Туда и сбрасываем фугасные бомбы. Разрывы от них вызывают пожары, рушатся портовые сооружения с фашистской техникой в них.

Разворачиваясь вправо, пересекаем Финский залив, ложимся на обратный курс. Слева, вдали от нас, остался затемненный, израненный блокадный Ленинград. Очень хочется, чтобы наши сегодняшние удары помогли ему. Глядя В ту сторону, представил, как там, на передовой, сражается с гитлеровцами мой брат Дмитрий. Нелегко ему…

Но вот и аэродром. Садимся. Техники осматривают наш Самолет. Серьезных повреждений нет. Сразу же начинаем готовиться к новому вылету. Удар по неприятелю в ту же ночь повторяется, и в следующую ночь - тоже.

В середине марта Финляндия выходит из войны, затеяной Гитлером. Советско-германский фронт сокращается примерно на две тысячи километров. Очевидно, какую-то, пусть небольшую, роль сыграли в этом и наши боевые вылеты.