Николай Гунбин - В грозовом небе

Берем обратный курс. Теперь одна забота - дотянуть до своей территории. Но не зря Федю Паращенко считают лучшим летчиком в полку. Он умело пилотирует бомбардировщик, строго следит за режимом полета и работой моторов. Вот и линия фронта, а бензина у нас остается только на полчаса. Но все же есть надежда добраться до своего аэродрома. Запрашиваем пеленг, уточняем курс. Чуть-чуть уклонились на юг - снесло северным ветром. Сколько осталось масла, не знаем - масломера на самолете нет. О количестве масла судим по его температуре: чем меньше масла, тем выше температура. А она начинает расти. Но до аэродрома еще десять минут. Снижаемся. Через восемь часов общего полета Паращенко просто чудом приводит самолет на аэродром и с ходу сажает. Уже полночь.

Наутро весь полк радостно приветствует экипаж. Спрашивают Феодосия, как удалось ему выполнить такое ответственное задание и вернуться домой.

- На самолюбии долетел, - как всегда, с улыбкой отвечает Федя.

- Уметь надо, - добавляет стрелок-радист. - Пусть знают враги, на что способен экипаж Паращенко.

- А бутылка, которую дали вам в полет, видать, не пригодилась?

- Бутылка пошла вместе с бомбами - лишний синяк фюреру, - весело отвечает за всех командир.

Уже десять утра, а о Гросуле и Петелине нет никаких вестей. Только к вечеру узнали, что Иван Гросул посадил свой самолет в поле, западнее Воронежа, - не хватило масла. Пришлось сажать его на «живот»; хорошо, что на своей территории.

Юры все еще нет. Переживаем. Экипаж вернулся в полк только через несколько дней. Рассказал, что на обратном пути, когда до линии фронта оставался только час пути, стали сильно нагреваться и давать перебои моторы. Тянули [57] до последнего километра. Вот высота уже двести метров. Принимают решение садиться на территории, вероятно, занятой врагом.

Когда сели на «живот», самолет от перегрева моторов и от резкого удара о землю загорелся. Экипаж успел выскочить. Невдалеке оказался лес. Едва успели добежать до него, как увидели на фоне пылающего самолета силуэты гитлеровцев. Нужно было срочно уходить на восток, к своим.

Шли, не отдыхая, всю ночь и утром встретились со своими. В тот же день Юрий и его экипаж - Чичерин, Дмитриенко и Хицко - дошли до ближайшей железнодорожной станции, сели на первый попутный поезд, стараясь побыстрее добраться до своей части.

Экипажам полка предстояли тяжелые бои. Враг был силен и отчаянно рвался на восток, где ему все еще мерещилась Москва.

Вскоре самолет Гросула поставили на шасси, установили на нем новые винты взамен погнутых. Словом, был готов к полету. Фашисты наступали как раз на этом направлении, и, чтобы самолет не захватили, нужно было срочно перегнать его в другой район, куда перед этим должен перебазироваться и весь полк. Перегонку самолета поручили нашему экипажу.

Самолет Гросула стоял на запорошенном снегом поле. Старший техник доложил, что самолет в полной исправности, заправлен маслом, но… без единой капли горючего. Мы знали, где его достать. Доставку бензина поручили мне. Для этого, по специальному документу, оформленному в полку, надо было получить бензин в Воронеже и доставить его на автомашине к самолету. Приехав в Воронеж и получив разрешение командира авиационной бригады на отпуск бензина, спешим на склад ГСМ. Но спешили, оказывается, зря. Кладовщик в отъезде и будет только часа через три, то есть после обеда. Чтобы скоротать время, решили с шофером пройтись по городу. Здесь начинался мой фронтовой путь. Но Воронеж выглядел совсем не таким, каким я видел его пять месяцев назад. Теперь это фронтовой город, и, естественно, его жителям не до того, чтобы со всей строгостью следить за чистотой и порядком на улицах, как это было раньше. К тому же зима наступила рано и неубранный снег лежал сугробами.

К назначенному времени приходим на склад. Старшина-кладовщик отпустил нам четыре бочки горючего и, помедлив, спросил: [58]

- А больше вам ничего не нужно?

Переминаясь с ноги на ногу, мы дали ему понять, что там, в поле, под самолетом, мерзнут люди.

- Несите посуду, - сказал понятливый старшина.

Через минуту алюминиевая фляжка была наполнена чем нужно.

Теперь надо скорее возвращаться к самолету: темнеет в эти ноябрьские дни рано, к тому же разыгралась метель.

От Воронежа до места стоянки самолета было километров тридцать, а добираться пришлось часа три. Дорогу во многих местах перемело, машина буксовала, и я должен был часто ее толкать. Уже в темноте прибыли на место, отведенное для ночлега. Нас давно ждали. Ждали с хорошим ужином. А узнав, что съездили мы не зря, обрадовались вдвойне.