Владимир Коваленко - Крылья Севастополя

Воспоминания Владимира Коваленко - это волнующий рассказ о славной, подчас трагической истории борьбы авиации Черноморского флота в годы Великой Отечественной войны, когда каждый воин, каждый советский человек, как и весь советский народ, жили одной мыслью - выстоять и победить врага.

Многих из тех, о ком рассказано здесь, уже нет среди нас. Одни отдали жизнь в борьбе с жестоким врагом и навечно остались в нашей памяти молодыми, других унесло неумолимое время. Думается, что эта книга - хорошая память об их жизни и борьбе. А для молодежи - это урок мужества, урок верного служения Родине.

В. И. Раков , дважды Герой Советскою Союза,

профессор, доктор военно-морских наук [6]

Летчикам- черноморцам, живым и павшим в боях за Отчизну, посвящается.

Летим в Севастополь

Лейтенант Астахов вихрем ворвался в «кубрик», порывисто сорвал с головы шлем и так хватил им по нарам, что сделанная из артиллерийской гильзы бензиновая «коптилка», стоявшая на хилом столике, испуганно замигала и погасла. Но это ничуть не смутило лейтенанта.

- Орелики! - зазвенел его возбужденный голос. - Знали бы вы, что я скажу!

Кто- то вновь зажег «коптилку». Неясные тени заколыхались на стенах. Мы молча и выжидательно глядели на Колю Астахова. Честно говоря, все уже привыкли к его неугомонному характеру, резковатым шуткам и бесконечным «номерам». Вот и сейчас ожидали какой-нибудь очередной шальной выходки.

Но Коля вдруг выпалил совершенно для нас неожиданное:

- Мы летим в Севастополь!

Несколько секунд все безмолствовали. Первым опомнился Митрич - летчик Дмитрий Кудрин, спокойный, неторопливый человек, напоминавший мне порой этакого хозяйственного мужика-крестьянина.

- Поклянись! - коротко бросил он.

- Да, вы что, хлопцы! - возмутился Астахов. - Я ж сам телефонограмму у оперативного видел. Вылет завтра!

- Ну и ну! - протянул Женя Акимов.

Этого сообщения мы ждали давно. Последние дни все летчики нашей отдельной авиаэскадрильи военно-воздушных сил Черноморского флота пребывали в состоянии тревоги: немцы шли на Москву, огромные железные клещи охватывали нашу столицу с севера и юга, стремились зажать ее в смертельное кольцо. Каждый день приносил новые известия о невиданном героизме советских воинов. Мы верила, что Москву не сдадут, и все же острая, неутихающая тревога не покидала ни на секунду. Даже никогда [7] не унывающий Коля Астахов как-то сник и помрачнел: в столице жила вся его родня - отец, старый рабочий-большевик, мать, две сестры, многочисленные дяди и тети, а письма приходили не часто, вот и волновался вдвойне - я за родной город, и за близких. В последнем письме отец сообщал; «Мы отсюда никуда не уедем, так и знай, сынок. А немцу, гаду, Москвы не видать, как своих ушей!»

Здесь, на юге, тоже происходили важные события: в ночь с 28 на 29 декабря 1941 года наши войска в содействии с кораблями Черноморского флота и Азовской военной флотилии осуществили блестящую операцию: высадили десант, захватили города Керчь и Феодосию, вышли на узкий Ак-Монайский перешеек. Противник, боясь окружения, поспешно бежал. Весь Керченский полуостров был очищен от врага.

Керченско-Феодосийская операция была проведена в дни, когда немецко-фашистские войска бешено лезли на Севастополь. Уже два месяца насмерть стояли севастопольцы. Небольшой этот пятачок насквозь простреливался артиллерийским и даже минометным огнем, сверху непрерывно сыпались авиабомбы, казалось, живого места не оставалось на севастопольской земле, но город жил, мужественно сражался.

Часть нашей эскадрильи улетела в Севастополь еще недели три назад, а нас, нескольких летчиков и штурмовиков, задержали. За окошком «кубрика» (так на морской манер называли мы нашу приземистую хатку-мазанку) виднелась небольшая морская бухточка - наш аэродром, а на берегу, вокруг бетонированной площадки, прилепились самолеты - белоснежные МБР-2. МБР означает - морской ближний разведчик. У наших соседей-истребителей МБР-2 вызывал снисходительную улыбку: «Каракатица!» Самолет и вправду не поражал воображения: фанерная лодка, оклеенная тонкой тканью и покрытая серебристым лаком; мотор, словно большой жук на тонких ножках, установлен над фюзеляжем сверху, чтобы не заливало водой при взлете и на посадке; винт - толкающий, скорость не превышала двухсот километров в час. В общем, это был настоящий небесный тихоход, к тому же и вооруженный всего двумя пулеметами ШКАС калибра 7,62 миллиметра, из которых один был установлен впереди, в кабине штурмана, а второй - в хвостовой части, у стрелка-радиста.