Артем Драбкин - Я дрался на Т-34. Обе книги одним томом

Войну я окончил в Вене в должности заместителя командира роты 20-й гвардейской танковой бригады. Танков у нас уже не было, и мы находились в резерве. Зампотех роты, Виктор Тарасович Чебудалидзе, который воевал чуть ли не от Сталинграда, говорит: «Лейтенант, я амфибию подобрал с воздушным охлаждением, идет 200 км/ч. Давай съездим в Париж, посмотрим, какие там девочки, как, чего?» И мы удрали, танков-то все равно не было, а я с детства мечтал посмотреть Париж. Правда, это нам не особо удалось – сплошная кутерьма, девки хватают, целуют. Там такая везде суматоха, и англичане, и американцы – все братаются. День мы там провели и вернулись к себе в бригаду, получив нагоняй за самоволку.

Я родился в интеллигентной семье в Таганроге. Мой отец, горный инженер, закончил Петербургский горный институт. Мать – преподаватель немецкого языка. В тридцать шестом году мы переехали в Москву. Здесь до войны я закончил немецкую школу, где все преподавание велось на немецком языке, так что язык я знал неплохо, что потом помогло на фронте.

Я не собирался быть военным, тем более танкистом, но началась война, и я, как и многие, был призван в армию. Сначала меня направили в Челябинскую военную авиационную школу стрелков-бомбардиров, которая готовила штурманов на самолеты СБ. Они уже были сняты с производства, и после нескольких месяцев занятий школу расформировали, а курсантов разбросали по различным учебным заведениям. Вот так я попал в учебный танковый полк в Нижнем Тагиле.

Батальон, в котором я оказался в результате распределения, готовил стрелков-радистов на Т-34. Честно говоря, после авиационного училища, где мы изучали сложные радиостанции, где у нас были радиотренажи и мы сдавали диктанты, передавая до ста двадцати знаков смешанного текста в минуту, для нас изучение простенькой танковой радиостанции было пустяковым делом. То же самое можно сказать и о пулемете ДТ, который по сложности конструкции не шел ни в какое сравнение со скорострельными авиационными пулеметами. Так что через месяц обучения нам присвоили звание «старший сержант» и направили в маршевую роту, которая находилась там же, в Нижнем Тагиле, на танковом заводе. Там укомплектовали экипажи, в которые вошли бывшие курсанты, обучавшиеся другим специальностям.

Кириченко Петр Ильич (справа) со своим отцом, 1941 год

В экипаже было четыре человека. Механик-водитель Кутдуз Нурдинов, татарин лет двадцати пяти, единственный из нас служил в армии до войны. Башнер Тютрюмов Анатолий Федорович был таким же, как и я, восемнадцатилетним пацаном. Командовал танком украинец Гаврилко, который мне тогда казался стариком – ему было двадцать два или двадцать три года. Весной сорок второго года нас отправили на фронт.

Какова моя роль в экипаже? Я занимался обслуживанием радиостанции. Дальность связи на ходу у нее была около шести километров. Так что между танками связь была посредственная, особенно если учесть неровности рельефа местности и леса, которые мешали прохождению радиосигнала. Зато она могла ловить новости, причем как московские, так и заграничные. Это было очень большим недостатком! Как только образовывалась какая-нибудь передышка, так обязательно к танку приходили слушать сводки Совинформбюро политработники, «особняки» и прочее начальство. Радиостанция питалась от генератора при работающем двигателе или от аккумуляторов, когда двигатель выключен, но когда двигатель работает, то слышно хуже, и они предпочитали включать ее от аккумуляторов, которые к концу передачи сажали. Я, как ответственный за связь, всегда был виноват перед экипажем. Начальство разрядит аккумуляторы, а мне приходилось на своем горбу таскать их на подзарядку.

Честно говоря, я считаю, что радист в Т-34 был не нужен. Схема связи – простейшая, с ней бы справился любой член экипажа, ведь работали, как правило, на одной-двух волнах. Так что радист как связист был ни к чему. Да он и как пулеметчик был ни к чему. Обзор через эту дырочку над стволом пулемета был ограниченный, а сектор обстрела и того меньше. Иногда пулемет повернешь, видишь, что кто-то бежит, а стрелять не можешь. Когда машина движется, так вообще ничего не видно, только земля-небо мелькают. Ну, а поскольку, кроме связи и пулемета, я ничего не знал, то в экипаже в основном использовался на подсобных работах. Чистил вместе со всеми пушку, гусеницы тянул, пополнял боекомплект, заправлял танк. Моя физическая сила была востребована. Боеприпасы, как правило, нам сбрасывали на землю в ящиках. Для того чтобы их уложить в боеукладку, нужно их обтереть от смазки – это моя обязанность, потом отдельно разложить бронебойные и осколочные.