Лев Шейнин: Конец «Графа Монтекриста»

И, наконец, в городе продолжала действовать какая-то подпольная группа, которую, несмотря на принятые меры, не удавалось обнаружить. Она причиняла много беспокойства и Трубникову и немецким властям.

Все это вместе взятое, а главное-многие факты, свидетельствовавшие о росте недовольства населения, заставили немцев призадуматься.

Однажды немецкий комендант вызвал к себе Трубникова и сказал ему улыбаясь:

— Что вы скажете, господин бургомистр, если я предложу некоторые начинания, которые… гм… будут направлены к организации дружбы и… гм… любви между населением и германским командованием. Это… гм… новый вид нашей политики… Вы меня понимаете, господня Трубников?

«Давно бы так!» чуть не крикнул Трубников, но время остановился и почтительно спросил:

— Что имеет в виду господин комендант?

— Ну, скажем, надо отремонтировать эту большую церковь, которую разрушила бомба. Это сделают своими руками наши — немецкие солдаты. Они это сделают красиво, быстро и очень… гм… очень с любовью… Потом мы можем пригласить русского священника и в этой церкви сделать, как это говорят в России, большую… большую молитву.

— Большой молебен, — сказал Трубников, с интересом слушая коменданта.

— Вот именно: большой молебен. Пусть население видит, как германское командование заботится о религии

На следующий день специально вызванная техническая рота приступила к ремонту церкви. Немцы действительно восстановили ее очень быстро. После этого срочно потребовался священник. Но тут возникло неожиданное осложнение. Два городских священника, как выяснилось, эвакуировались перед приходом немцев на восток, и некому было служить молебен. Из-за таких пустяков срывалось все дело. Трубников в ответ на брань и упреки коменданта только беспомощно разводил руками и лепетал что-то о «бедности духовных кадров».

Положение казалось безвыходным, как вдруг из соседнего района пришло известие, что священник найден. Оказалось, что там в лагере для военнопленных, в котором под видом пленных красноармейцев в действительности содержалось гражданское население, находится один из двух Энских священников, отец Евтихий, в свое время эвакуировавшийся на восток, но случайно попавший в окружение. а затем в лагерь.

К вечеру следующего дня священника доставили под конвоем в Энск. Это был старый, щуплый человечек с рыжей бороденкой и испуганным лицом.

Комендант объяснил священнику, что от него хотят. Тот стоял, опустив глаза, и о чем-то думал.

— Ну, что же вы молчите? — с раздражением спросил комендант. — Вы, русский священник, должны стараться, чтобы население молилось своему богу. Или вы не желаете молиться? Ведь это ваша прямая обязанность…

— Я всегда готов молиться, — тихо ответил наконец священник.

Через два дня заранее извещенное население явилось в храм На церковной паперти был выстроен «для порядка» взвод немецких автоматчиков. Немцы не понимали по-русски ни слова, но с интересом следили за происходящим.

В облачении, которое ему наспех сшили по приказу коменданта из темного орудийного чехла, с белым, из соснового дерева выточенным крестом на пруди, священник начал богослужение.

«Граф Монтекрист» появился в церкви с некоторым опозданием. Он с большим достоинством проследовал мимо выстроившихся на паперти немецких солдат и мимоходом так важно на них посмотрел, как будто это был почетный караул, выставленный в его честь. Потом он протолкался в церковь и здесь заметил Трубникова, стоявшего в почтительной позе за спиной коменданта

— Да придет царствие твое, — доносился с амвона старческий, чуть дребезжащий тенорок отца Евтихия.

«Граф Монтекрист» вплотную приблизился к Трубникову и выразительно прошептал ему в самое ухо:

— Что, дрожишь, шкура? Всю тюрьму опозорил, паразит! Только пикни — от тебя мокрое место останется!

Трубников, странно икнув и энергично замотав головой, дал понять, что он и не думает «пикнуть» и что «граф» может быть абсолютно спокоен. Затем, скривив дрожащие губы, что должно было обозначать радостную улыбку по поводу их дружеской встречи, он протянул Мишкину руку Но «граф» не подал Трубникову руки.

Завершив молебен, священник приготовился к проповеди. В набитой народом церкви стояла неимоверная духота. Комендант вытер фуляровым платком вспотевший лоб. Его радовало, что все проходит так чинно и торжественно и при таком большом стечении публики. Молебен явно удался. По стоять в этой душной церкви было невыносимо. Сделав знак Трубникову, чтобы он оставался следить за порядком, комендант пробрался к выходу и ушел.