Вадим Шарапов - Доля ангелов

- Дубина ты старая! Угваздался почище барбоса! Последний пиджак извел на ремки!

Слышно было, впрочем, что жена Петровича рада, но виду старается не подавать. И тут в хор голосов добавилось душераздирающее мяуканье.

- И вскричал кот неистовым человеческим голосом... - задумчиво подытожил я, а потом все-таки не утерпел - высунулся в форточку. Из сумки Петровича, шипя, мявкая и рассыпая вокруг себя искры, вырвалось и прыгнуло на него что-то пучеглазое и лохматое, все в клубах черного дыма, резко пахнущего углем. Старый плотник заорал и заматерился с новой силой.

- Мать твою за ногу и об угол! Рубаху! Рубаху прожег, оглоед! Куда ты?! Куда ломанулся, антихрист?! Стоять!

Орущий клубок кинулся к Самуиловне и взобрался по длинному домашнему халату, оставляя на нем черные следы.

- О! Ба-атюшки светы! - заголосила та и от неожиданности села мимо скамейки. - Убивают! Люди... режут!!

В нашем многострадальном доме, похоже, не спал уже никто. Наконец, раздался густой, похожий на пароходный гудок бас Сан Саныча:

- Да что тут такое творится? Что за шалман?

Все притихли, и только верещало черное и котообразное. Петрович, натянув рабочие рукавицы, отцепил лохматое нечто от тлеющего халата Марии Самуиловны и аккуратно погладил по шерсти. Пахнуло нагретым асбестом.

- Ишь... Боится, зараза.

- Это у тебя кто? - спросил Зябликов. - Сувенир, что ли?

- Навроде того, ага. Прибился где-то по пути, в тех местах сам черт ногу сломит. И не один, - задумчиво добавил мой сосед, - и не только ногу. Вроде котейко, а непонятный. Жрет исключительно уголь, да не простой, а первосортный антрацит, во как! Там, конечно, такого добра навалом, нагибайся, да подбирай... Из сумки вылезать отказался, пришлось с собой волочить. А сейчас, вишь, перепугался. Понятно почему - я же там этих... попросил меня назад отправить экспрессом, чтобы побыстрее. Вот и отправили, иху мать.

- Ну так с кем связался-то! Бисова сила! - заржал Сан Саныч. Но тут его прервала очухавшаяся Самуиловна, и я зажмурился.

Это было похоже на бортовой залп линкора «Айова», так что я временно оглох и на всякий случай задернул занавеску, укрывшись от греха подальше на кухне. Устрашившись гнева жены Петровича, жильцы разбежались по квартирам, и только несгибаемый капитан Зябликов спокойно курил чуть поодаль.

Накричавшись, Мария Самуиловна вдруг выдохнула, присмотрелась и ворчливо бросила мужу:

- И что теперь с этим отродьем делать-то?

- Дак это... Можно помыть. Он сам себе воду греет, никаких хлопот.

- Помыть? Тебя бы сначала кто помыл, на чучело глиняное похож! - снова завелась соседка. - Съездил, называется, посмотрел!

- А кто меня послал?! - рассвирепев, рявкнул в ответ Петрович. - Кто, а?!

Его жена набрала в грудь воздуха, чтобы достойно ответить. Я приготовился к ударной волне и на всякий случай закурил. Но тут что-то зашипело, и в воздухе рядом с кучей земли образовалась новая дыра. Ее края подергивались и искрили мелкими молниями, а внутренность светилась багрово-синим.

- Что за херня? - Зябликов, утратив невозмутимость, подавился табачным дымом и закашлялся, выпучив глаза. Из дыры показалась длинная костистая лапа, покрытая чешуйчатой красной кожей. Самуиловна взвизгнула - тоненько, как первоклассница, увидевшая мышь. Лапа нервно подергалась в воздухе, когтистые пальцы щелкнули, и из тлеющей дыры раздалось хриплое:

- Кис... Кис-кис... - рычащий голос откашлялся. - Кис-кис?

Черный лохматый комок рванулся из рукавиц Петровича, и, радостно мяукая, сиганул в дыру.

- Э! Что за дела-то, нехристи? - возмутился мой сосед.

- Извините, - глухо донеслось изнутри красного сияния, - не досмотрели. У вас на Земле ему не очень хорошо будет, непривычный он к такому. Пожалуйста, примите компенсацию за доставленные неудобства...

Из дыры что-то вылетело, брякнулось рядом с Петровичем, обдав его брызгами жидкой грязи (повредить ни ему, ни его костюму, правда, это уже ничем не могло), и портал схлопнулся, прощально протрещав электрическими разрядами.

- Нормально... - развел руками сосед. - Вот и помыли... И на кой я таскал это с собой неделю?

Кряхтя, он нагнулся и подобрал упавший предмет. Это оказался футляр, обтянутый хорошей кожей, похожей на змеиную. Петрович повозился с хитрой защелкой и поднял крышку.

- Бумага какая-то, - оповестил он опасливо следящую за его руками Самуиловну и застывшего каменной статуей Зябликова. - А очки-то дома забыл!

Тут он заметил в окне меня и замахал руками.

- Сережка! Выскочи, а? Прочитай, чего там! А то мы тут все слепошарые!