Андрей Малыгин - Гонзаго

Вот и сейчас он пробирался домой окольными путями от шикарной подруги, от рыжеволосой Тамарочки. Колечко ей одно сегодня крутенькое подарил. Так, ерунда, конечно, колечко совсем недорогое, но шибко оригинальное. А она, блин, как увидела, глаза загорелись, и на шее от радости повисла, целуя в самые губы. А потом… А потом уж столько ласки в ней было, столько любовного огня, что словами и не передать. Нет, от жены такого не получишь, хотя вначале шибко пылкая тоже была. Но когда уже отдыхали, Томик сказала, смеясь и поглаживая его по пухлому животу, что поправился он сильно за последнее время, что тяжелым стал и держать его на себе не так уж и легко. Ничего, пусть тренируется… Подарки отрабатывает. Сто четыре килограмма еще не предел…

Федор похлопал себя по выпуклому животу и ухмыльнулся. «Это батька его все тот же размер еще носит, наверное, сорок восьмой, но сам виноват — как в слесарях застрял, так и пыхтит до сих пор. А он, Федор Слащев, со слесарством, с этой семейной традицией, давно уже завязал. Живет совсем по-другому, и вот, как наглядный результат, уже на целых два размера в одежде за последний год прыгнул. А что? Красиво жить не запретишь. Не те времена!»

Федор, вспомнив про отца, невольно насупился и вздохнул. Обидно, но не сложились у них отношения за последнее время. Ох, не сложились! Отец кое-что пронюхал про его занятия недвижимостью… Про разные там скользкие дела и делишки. Весь затрясся при встрече, покраснел. Убирайся с глаз моих долой, говорит. Опозорил ты честный род Слащевых, негодяй! На чужом людском горе решил наживаться. Обманом промышляешь! Не хочу тебя больше знать и видеть, оборотень проклятый! И как хватит своим железным кулачищем сверху прямо по целому яблоку. Только мокрое место и фонтан брызг остались от бывшего плода. Старая десантная выучка взыграла, в ВДВ когда-то отец служил. А вот сам Федька сколько раз ни пробовал этот трюк, ну никак он у него не получается. Руку больно до невозможности, а толку никакого. Другому бы мужику Федька эти слова ни за что не простил, рот бы быстро заткнул и заставил себя уважать. Может, и не сам, конечно, а с друзьями своими, соратниками по делу. А тут все-таки отец, родитель единокровный. Неудобно разборки начинать. Да и, честно говоря, побаивался его Федор с самого детства и уважал за смелость, характер и силу. Видел, как однажды в парке справился с двумя здоровыми битюгами он легко, словно играючи. Старая закалка ВДВ. Жаль, конечно, что отец его не понимает и не приветствует, но уж тут ничего не попишешь. Не отказываться же от этой новой сытной жизни ради принципов там каких-то дурацких… Да что он, дурнее паровоза, если деньги так сами в руки и бегут…

До дома оставалось совсем недалеко. Каких-то еще метров триста-четыреста, а там за поворотом и его ненаглядный коттеджик приютился. Он повернул голову направо, пытаясь разглядеть знакомые очертания крыши из красной металлочерепицы, и… чуть не запнулся о лежащего на земле человека!

«Что такое!? Опять какой-то гегемон налакался и до дома не дошел? Хотя нет, вроде бы неплохо мужик и одет… Приличный костюм, рубашка, галстук и, прямо как у Пушкина, бакенбарды… По виду так вполне смахивает на интеллигентного человека. Смотри-ка, лежит себе спокойненько, будто спит. Вот так надрался, чудак… — Федор оглянулся по сторонам и пристальней пробежался глазами по лежащему на земле незнакомцу. — Ты смотри, и часики клевые на руке. Вроде бы даже золотые… — Он нагнулся и слабо потормошил незнакомца за плечо, но никакой реакции не последовало. Тогда он взял пьяного интеллигента за левое предплечье рядом с часами и сильней потряс его, но реакции, как и в первый раз, никакой не было. И тут он воровато глянул вокруг себя и быстренько снял с лежащего дорогие часы и положил их в правый карман своего пиджака. Затем, воодушевленный легкой добычей, он еще раз огляделся по сторонам и, убедившись, что ни единой живой души рядом нет, залез незнакомцу в левый внутренний карман пиджака, вытащил оттуда пухлое портмоне и, открыв его, даже присвистнул — оно было битком набито американскими долларами. — Ну вот, только подумал, а денежки так сами в руки и плывут. Вот так удача! Ну, и как же их не взять!? Если я не возьму, так какой-нибудь другой осел прикарманит. — Федька быстро сунул портмоне в свой пиджак, тут же полез во второй внутренний карман к незнакомцу и выгреб оттуда целых две тугих пачки зеленых долларов, перевязанных цветными резинками. — Вот это да! Вот так подфартило! Иностранец какой, что ли? — подумал он, моментально вспотев. — Весь прямо так и напичкан твердой валютой».