Иван Охлобыстин - Песни созвездия Гончих Псов (сборник)

– Чего он такой? – не удержалась от вопроса Наташа.

– Самострел по любви, – как-то неопределенно ответил физик, явно не желая далее развивать тему.

Можно было понять его деликатность. Парню тотально не везло – отец его возлюбленной Эмилии потребовал полного соответствия всем еврейским традициям, в том числе: обязательного обрезания. Аркадий хоть и был ярко выраженным евреем, но чисто генетически и не более. Он совершенно не имел никаких представлений о ритуале обрезания, да и, признаться, все это ему казалось доисторической дикостью. Однако против сердца не пойдешь, и юноша обратился за консультацией к папе. Оказалось, что и папины представления об истинном еврействе были весьма расплывчаты. Мама также с негодованием отказалась участвовать в этом деле, хотя у мамы дед был раввином.

– Не выдумывай, сынок! – сказала она. – Мы не в пустыне! Не разрешай девкам собой крутить!

Отчаявшийся юноша перебрал все возможные варианты, но помочь согласился только хулиган Воропаев, да и то за дорогущий швейцарский нож, которым он и нанес увечья Аркадию в беседке у лодочной станции.

Истекающий кровью юноша пробежал полгорода до больницы, где Рамиль Азымович спас его от неминуемой смерти, зашив рану и перелив несколько литров крови Ричарда. Благо группа ее и резус-фактор совпали.

О свадьбе до полного исцеления не могло и речи быть. Хотя впечатленная таким самопожертвованием Эмилия каждый день навещала его в больнице и подбивала к совместному побегу в Санкт-Петербург. Там эксцентричная красотка предлагала вступить в Союз Революционных Художников «Война» и представить увечье жениха как результат борьбы с действующим в стране режимом. Полгода назад ее подружка по Фейсбуку получила от международной правозащитной организации крупный грант на публичные акции, связанные с травмированием детородных органов.

В душе Аркадию очень не хотелось бороться с режимом. Во-первых, президента он побаивался. Во-вторых, его ужасала мысль провести следующие несколько лет, демонстрируя косорукость хулигана Воропаева. В-третьих, он небезосновательно полагал, что со службой в армии в этом случае придется проститься навсегда. Остаться, так сказать, с «артобьектом» на всю оставшуюся жизнь.

Мало того, вместе с перелитой от Ричарда кровью в юношу проникла благородная тяга к созерцательности и простоте. Он мог часами складывать на прикроватной тумбочке геометрические фигуры из обгоревших спичек, которые ему втайне приносили из уличной «курилки» братья-санитары.

– Хотела спросить, – перевела тему разговора Наташа, – с Шариком что делать? Я им пока капусту в погребе придавила. Там не слышно, как он гудит. Борис весь ночью исчесался. Не испортится Шарик в холоде?

– Да ты что! Он на «темную» материю рассчитан. Капуста не помеха! – успокоил ее Петр Николаевич.

К ним подошел Рамиль Азымович и тронул физика за плечо:

– Уважаемый, тут такое дело образовалось… Нам бы в палату вернуться.

– Ладно, я пойду, – смиренно вздохнула женщина, поднимаясь с лавочки.

– Ты нормально питаешься? – проявил напоследок неловкую заботу Петр Николаевич.

– Более чем! – улыбнулась женщина. – Губернатор никак уехать не может. Мама дни и ночи шашлыки маринует. Я ей помогаю. Вчера вместе пельмени с медвежатиной лепили. Теперь видеть медвежатину лет пять не смогу.

Не желая более задерживать мужчин, Наташа зашагала к больничной проходной.

– Эх, Рамиль Азымович! – укорил вздохом врача физик. – Мы же с ней почти не общаемся последнее время.

– Прости, прости, – потянул его в сторону больницы Чаушев.

Вскоре Петр Николаевич понял, что так обеспокоило доктора. Человек-паук висел на своем обычном месте, но уже под решеткой, сваренной из толстенной арматуры и утопленной концами в бетон стены.

– Как он туда забрался? – скорбно недоумевал Рамиль Азымович. – Пилить, наверное, будем! И еще, – врач склонился к уху физика, – у него глаза зеленые, без зрачков, ногти и язык тоже зеленые. Может быть, в ваших письмах инфекция какая-то была? Тропическая, например.

– Это не объясняет решетку, – возразил физик, подходя к окну. – Очередное нарушение законов физики в нашем городе.

– Я этого областному руководству не объясню, – продолжал расстраиваться Рамиль Азымович. – Пилить придется.

– Не надо пилить! – неожиданно подал голос Человек-паук, приведя этим присутствующих в абсолютное изумление.

– Заговорил!!! – испуганно восхитился врач. – Всю жизнь молчал, а тут так…! И по существу! Значит, соображать начал!