Иван Охлобыстин - Песни созвездия Гончих Псов (сборник)

Губительное пристрастие к алкоголю в конце концов поставило жирную точку в его жизни: он тихо умер за рулем колхозного трактора в самый разгар рабочего дня.

Ущерб, нанесенный неуправляемым механизмом поселку, составил такую астрономическую сумму, что Лилии Ивановне пришлось развестись с покойником «задним числом», благо районный паспортный стол возглавляла ее институтская подруга.

Однако по мужу Лилия Ивановна скучала и не могла себе простить, что оставила без внимания пагубную тягу Николая в самом начале их совместной жизни. Всему виной была застарелая астма мужа, ради исцеления которой она, через своего человека в ЦК ВЛКСМ, сделала Николаю путевку в Чехословакию, в пансионат, где, как утверждал Николай, он познакомился с команданте Че Геварой, а тот его познакомил с кубинским ромом.

Николай не раз рассказывал Петру Николаевичу об этом великом человеке. О тонкостях взаимоотношений с Фиделем, о выводах, сделанных Эрнесто во время кубинской революции, о толковании сложных тезисов в работах Сартра. С учетом дефекта речи Николая средний рассказ мог занять от трех до пяти часов.

У Николая даже была совместная с команданте фотография, которую он периодически терял у винного магазина, в поселке неподалеку от кооператива. Порядочные продавщицы, если фотографию находили, то вешали на стекло в кассе, отчего Лилия Ивановна знала, что Николай опять покупал портвейн. Водку Николай, при наличии портвейна, почему-то игнорировал.

Лишь однажды Лилия Ивановна нашла фотографию в парфюмерной секции галантереи и, по горячим следам, провела с Николаем серьезную беседу с последующей отправкой в лечебно-трудовой профилакторий. После лечения Николай стал заикаться еще больше, но зато к одеколонам не притрагивался до самой кончины.

Именно эта легендарная фотография была перенесена лазером на мрамор памятника Николая.

– Не дам! – повторила Лилия Ивановна, смерив гостей еще более неприветливым взглядом.

– Мы вернем! Честное слово, вернем! – пообещала доселе безмолвствующая Наташа. – Можем даже заплатить.

– Заплатить? – мгновенно заинтересовалась сторожиха. – Сколько?

– Погружу весной двенадцать кубометров дров, – вклинился в разговор физик, встревоженный развитием беседы.

– Какой же ты, Петя!.. – расстроилась было Лилия Ивановна, но, что-то вспомнив, неожиданно предложила: – Все дам, если к Протасовым сходите и там все узнаете. Позавчера Сережка – их старшенький, который из следственного комитета, – на своей белой машине приехал и из дома носа второй день не высовывает. Три раза мимо ходила… но за занавесками не видно. Боязно все-таки!

– С удовольствием все узнаю! Такие пустяки! – обрадовался Петр Николаевич и потянул Наташу за собой вглубь территории кооператива.

Через десяток домов дорога вильнула направо в редкий березняк, за которым виднелся фасад трехэтажного особняка. Перед крыльцом стоял белоснежный «мерседес» с распахнутой дверцей.

Спутники осторожно обошли машину, поднялись по крыльцу и постучались в роскошную дубовую дверь. Поскольку на стук никто не отозвался, Петр Николаевич и Наташа решились войти внутрь. Их глазам предстало следующее зрелище: перед печкой на стуле сидя дремал мужчина в прокурорском кителе, у него под ногами стояли объемные сумки, доверху набитые пятитысячными купюрами.

Сидящего разбудил звук шагов.

– Дядя Петя! – тут же узнал он физика.

– Сережа, ты что тут один делаешь? – спросил у него Петр Николаевич.

– Папу жду, – признался тот и кивнул на сумки под ногами. – Арестовывать за взятки в особо крупных размерах буду. Так вот жизнь вывернула! Можете ко мне присоединиться. У меня в машине еще ружье есть.

– Сережа, я с твоим папой в детском саду бузины объелся, – покачал головой физик. – Мы почти месяц в одной палате лежали. И ты хочешь, чтобы я в Константина Константиновича из ружья целился?

– Ну а как?! – воскликнул мужчина. – Разве можно иначе?

– Прости, – задумчиво обратился к нему Петр Николаевич, – ты, если мне память не изменяет, на белом «мерседесе» с десятого класса ездишь?

– С десятого, – подтвердил тот, – рано за руль сел.

– Ничего не смущает? – усмехнулся физик.

– Я был наивен! Отца боготворил! Ноль критической оценки! – схватился за голову Сережа.

В это мгновение в дом стремительно вбежал Константин Константинович. Он бросил короткий взгляд на присутствующих и обратился к сыну:

– Не понял толком, что ты мне в телефон кричал?