Литвиненко не было до заката. Пока остальные прочесывали лесные массивы около реки, директор на свой страх и риск углубился далеко в тайгу. Первые несколько часов он двигался, строго сверяясь с компасом, потом ему это надоело, и он пошел наугад. К четырем вечера ноги вывели Юлия Ивановича к расположенной прямо посреди тайги пасеке. На тщательно выкошенной лужайке, между коробами ульев, за сбитым из толстых досок столом сидели генерал Метелица и старик-священник. Пожилые люди сосредоточенно играли в монополию. Директор подобрался поближе и, стараясь не показываться играющим на глаза, подслушал их разговор.
– Как вы думаете, ваше благородие, – вопрошал у Георгия Александровича священнослужитель, переставляя очередную фишку на доске, – выгорит у нового директора эта затея с дорогой к Белоборску?
– Сомневаюсь, ваше преподобие, – отвечал генерал, – тайга точную задачу любит, а директор в политику хочет и в Москву хочет, а дорога – только средство.
– Правильно, мой христолюбивый брат! – горячо закивал поп. – С целью баловать нельзя! Каждая цель должна вести ко спасению души человеческой. И цель должна быть большая, ибо цель порождает веру и смысл житейский. Разве политика – это цель?! Надоело так, давай в маджонга?!
– Давай! – радостно согласился Метелица и смахнул карточки монополии на землю.
Юлий Иванович осторожно попятился прочь от пасеки. Отойдя на достаточное расстояние, он уныло побрел в обратном направлении.
– Чего теперь? – встретил директора осторожным вопросом Егор Карманов.
– В совхоз. Гадать только и остается, – бесцветным голосом распорядился тот.
– Правильно, – поддержал его инициативу машинист. – К агроному надо, агроном свой в астрале.
Распустив на станции поисковую команду по домам, Литвиненко сел в машину Манукяна и поехал в соседний совхоз.
– На окраине агроном живет, – рассказывал ему по дороге водитель. – Трава вокруг его дома – как деревья. Особый сорт. Из нее мешки такие крепкие, что можно камни грузить.
– Совхоз чего культивирует? – поинтересовался директор, наблюдая сквозь окно проносящиеся предзакатные пейзажи.
– Траву эту и культивирует, – ответил Санька. – Раньше турнепс культивировал, но потом под траву поля отдали. А на огородах картошка и подсолнухи. Любят у них чипсы и семечки погрызть. Вдумчивые там люди. И очень веселые.
На поверку Манукян оказался прав – люди в совхозе были и вправду удивительно оптимистичны. Все, кого встретил Литвиненко, проезжая сквозь деревню к дому агронома, либо улыбались, либо покатывались со смеху. Но так: беззлобно, не имея в виду машину директора или его самого. Людей радовал каждый штрих окружающего мира. Старушки, сидящие на завалинке, хохотали, наблюдая за игрой котенка, мужики, несущие мешки в амбар, смеялись от собственного отражения в луже.
– Удивительно! – невольно восхитился Юлий Иванович и обратился к водителю: – Они всегда так позитивны?
– До ночи, – сообщил Санька, – ночью они чипсы грызут. Я же говорил: чипсы и семечки. Много чипсов и много семечек.
– Они русские? – уточнил Литвиненко.
– Армян тоже один есть и азербайджанец один, армян чипсы жарит, азербайджанец – семечки, – улыбнулся Манукян. – Куда же без нас?
– Да, без вас – никуда, – согласился Юлий Иванович. – Забыл спросить. Люди говорят, что ты летчику помогал приборы на золото менять. В тюрьму захотел?
– Так ему же улететь надо, – попытался оправдаться Манукян. – Жалко мужика. Мается без полета.
– Как, идиотина ты такая, он улетит, если от вертолета ничего не осталось? – рассердился директор.
– Это смотря куда он лететь собрался! – загадочно сообщил водитель.
Наконец они добрались до нужного дома. Литвиненко вышел из машины и осмотрелся. Внешне изба агронома мало чем отличалась от обычных сельских построек, разве что размерами была значительно больше и абсолютно не имела окон, а дверей имела сразу три. Вокруг избы произрастали титанических размеров сорняки. Стволы некоторых из них были обмотаны разноцветными тряпочками.
Юлий Иванович на всякий случай трижды плюнул через левое плечо, шагнул к одной из дверей, постучался и вошел внутрь.
Поначалу он ничего рассмотреть не мог из-за чада. Когда он хорошенько откашлялся и вытер выступившие слезы, то обнаружил себя стоящим в просторном помещении, выстеленном коврами. В нескольких шагах от него дымилась круглая чаша на треноге над раскаленными углями. Из-за чаши на него с интересом наблюдал бородатый мужчина в буром банном халате крупной вязки.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу