Сергей Жадан - Красный Элвис

Так вот все в жизни и сбывается, конечно, если ты сам этого хочешь — всего несколько лет назад, в совсем еще раннем детстве, мы выбегали к летним автотрассам и голосовали, завидев пыльные грузовики, что все лето напролет гоняли по угодьям окрестных совхозов, перевозя что-то с места на место. Юные загорелые шабашники — кумиры нашего детства, соблазнявшие в своих кабинах старшеклассниц и продавщиц мороженого, по вечерам они играли в футбол и за водку и сигареты сливали на автобусных остановках бензин из своих бензобаков, а утром были еще в нормальном состоянии и иногда подбирали нас, детей великой страны и героического народа, и разрешали проехать рядом с собой пару рейсов, мы сидели в больших горячих кабинах, затаив дыхание, чтобы не дай бог не помешать этим пилотам собрать народный урожай и не вылететь из машины у первого же пивного ларька. А когда они выпрыгивали из кабин, чтобы отметить в конторе очередной рейс, мы отгибали зеленые противосолнечные щитки, обклеенные с внутренней стороны черно-белым жестким порно, вот он — момент истины, стоит ли говорить, что все мы мечтали стать шабашниками, ездить на точно таких же мощных болидах, обклеивать их порнографией, трахать продавщиц мороженого и, главное, — играть, как они, в футбол.

А тут перед нами открылась возможность самим наштамповать сколько хочешь этого добра, и мы этой возможностью пользуемся, покупаем с рук литр водки, там, где мы родились и выросли, это никогда не было проблемой, отдаем нашему киномеханику, он прямо при нас начинает его пить, долго разглагольствует про баб вообще и про голых в частности, что-то спрашивает о школе, даун какой-то, наконец дает нам то, что мы просили, и сваливает на вечерний сеанс, а мы уже через несколько часов становимся счастливыми обладателями влажной растрепанной колоды мутных, грязноватых (в смысле качества изображения) отпечатков, которые мы потом в течение нескольких дней успешно распродаем одноклассникам за символические, но все же живые деньги. После мы еще несколько раз допечатывали со своих пленок, так что у всех наших знакомых эти фото уже были, продавать их кому-то другому мы побаивались, какое-то время мы их просто дарили, а потом начались летние каникулы.

Мы росли в бурное неповторимое время, я всегда вспоминаю те годы с нежностью и любовью — на наши стриженые головы, на худые, одетые в школьную форму тела сыпались с неба откровения и искушения, все это я хорошо помню, ранний петтинг, слегка разведенный спирт, краденый дубас, заточки, затрепанные учебники — мы клево входили в жизнь, другое дело, в какое говно все это потом превратилось. За все надо платить, вот мы, наверное, и платим за ту безумную эпоху теперешним ступором. Неправда, что времена не меняются, меняются, да еще как, мы в свои пятнадцать видели ангелов на вершинах ворошиловградских терриконов, возвращаясь с выездных матчей нашей любимой команды, мы чувствовали, как холодно твердеют алмазами соски тридцатилетних женщин, что по пьяни позволяли себя трогать, хотя обычно ничем хорошим это не заканчивалось, кроме, конечно, онанизма, мы проводили на ногах по несколько суток, переходя из общежития в общежитие, из подвала в подвал, с остановки на остановку, вдыхая теплый прах на придорожной зелени и горьковатый запах сахарной ваты на автостанции. За это я согласен заплатить, хоть мне и нечем.

Неблагополучные гены Боба брали верх, он стал моим лучшим другом, демонстративно клал на школу и постоянно выискивал какое-нибудь дерьмо, в которое тут же и вляпывался. Для начала он обокрал киоск канцтоваров, его сразу вычислили и штрафанули маму-буфетчицу. Боба это не остановило, и вскоре он подбил меня забраться в детскую библиотеку. Стояло лето, в библиотеке пахло краской и мастикой, которой был натерт пол, мы пришли вечером, выбили стекло и влезли в читальный зал. Читать Боб не любил, поэтому быстро потерял к нашей затее интерес, нашел на подоконнике радиоприемник и прихватил его с собой, я взял книгу Купера, и мы пошли домой. В принципе все знали, что это сделали мы, потому что Боб на следующий же день сплавил на базаре приемник каким-то алкашам, а Купера в нашем городе читал один я.

Однажды, уже попозже, перед самым окончанием школы, мы даже украли столбы электропередачи, тяжелые, деревянные, просмоленные. Боб нашел заказчиков, двоих хачиков, которые что-то строили у себя в пригороде и нуждались в хорошем материале, в другом пригороде мы отыскали полуразрушенную птицеферму, уже отключенную от электричества и непригодную для ведения народного хозяйства, по всей ее территории торчали столбы с оборванными проводами, мы договорились, снова, конечно, за водку, с солдатами местной части, те пригнали тягач, Боб взял у крестного бензопилу, и мы поехали. Затея с самого начала оказалась неудачной, но бросить ее мы уже не хотели, тем более что воины выпили водяру и отказывались, не отработав, возвращаться назад, поэтому Боб привязал к себе свою бензопилу, мы его подсадили, он влез на бетонную подпорку столба и включил агрегат. Подпиленный столб рухнул вниз вместе с Бобом, следом летела бензопила, жутко извиваясь и скрежеща в воздухе своими смертоносными зубцами, словно веселый и в общем-то добродушный птеродактиль, что прилетел на ферму закусить чем-нибудь вкусненьким, но так ничего и не нашел, за исключением нескольких задроченных пехотинцев. Боб не поленился залезть на второй столб, завалил и его, но потом работа встала, пехотинцы нервничали и хотели домой в казарму. Боб тоже находился в сомнении, бешеная машина едва не разрезала его пополам, мы погрузили два столба и отвезли их к хачикам. Хачики были пьяные, но слово джигита держали и обещали заплатить завтра утром.