Сергей Жадан - Красный Элвис

Два часа под дождем, возле выезда на автобан, на узком тротуаре, вся вода из-под колес летит, разумеется, в мою сторону, я безнадежно голосую и, чтобы было не так тревожно, считаю длинные перегруженные фуры, которые, словно субмарины, прорезают густой, насыщенный дождем воздух — сто первая, сто вторая, сто третья, сто четвертая; сплошной поток фур, по всей трассе, над которой плывут небеса, летит дождь, с места на место перебираются простуженные птицы, бесконечный поток грузовых многоколесных монстров, никто из них и не думает останавливаться, европейцы превращаются постепенно в каких-то механических недоносков, общество неуклонно движется к полной дискредитации себя в глазах творца, стоило старику так выделываться со своим созданием мира, чтобы теперь все свелось к таким печальным раскладам, когда одни стоят в лужах, выброшенные, словно рыбы на прибрежный песок, на черный асфальт предместий, не в состоянии добраться до Берлина, а другие проезжают мимо них с удивительным равнодушием, оставляя за собой дух дизельного топлива и социальной несправедливости.

— Что у тебя в Берлине? — спрашивает меня водитель «фольксвагена», уже когда мы отъехали от развилки и с меня перестала стекать вода.

— Дела, — говорю я ему.

— А у меня там бывшая жена, — говорит водитель. Ему лет сорок, он скептически улыбается и все время говорит, «фольксваген» его еле продвигается, фуры заливают его волнами грязной воды, и это, похоже, только углубляет депрессию водителя.

— Главное, — говорит он, — доехать.

— Это правильно, — соглашаюсь я.

— Я в прошлый раз сломался как раз посреди трассы, три часа пришлось стоять, пока кто-то не остановился.

— Да, — говорю, — это тебе не шестидесятые и не семидесятые.

— Да, — поддерживает он, — все чего-то боятся. Террористов, например.

— Террористов нужно бояться летчикам, а не водителям. Что я смогу сделать, если захвачу твой «фольксваген»? Протаранить какой-нибудь биг-борд с рекламой?

— На моем «фольксвагене» ты ничего не протаранишь, — говорит он, — покалечишься разве что.

— А ты часто к своей бывшей ездишь?

— Часто, — отвечает он недовольно, — мне иногда кажется, что дешевле было бы вернуться к ней, чем трястись каждую неделю в Берлин на этой куче металлолома.

— Лучше купи себе новую машину.

В это время дождь усиливается, и из-под капота начинает валить дым. Водитель ругается, дотягивает до ближайшей стоянки и выключает двигатель. Ну вот, говорит он, снова, затем бьет кулаком по рулю и смотрит куда-то в неведомое. Ты не хочешь посмотреть, что там? — спрашиваю я осторожно. Там двигатель, говорит он раздраженно, ебаное немецкое железо, народный автомобиль, говно, я так и знал, — он достает мобилку и вызывает аварийную службу. В оставшееся время мы сидим и считаем фуры, проезжающие за окном на север. Я насчитал девяносто три.

В Мюнхен нас притащили под вечер, сначала аварийщики пытались сделать все на месте, рылись и копались в цветных проводах и блестящих деталях, потом, видно, обломались и потащили нас назад. Тебе куда? спрашивает водитель, не знаю, говорю, наверное, на вокзал, ну, тогда мы тебя подбросим, спасибо, говорю, ты сам как — справишься? да, без проблем, говорит водитель, сейчас оттащим авто в мастерскую, и за пару дней оно будет готово. А как же твоя жена? думаю, что придется все-таки перебираться к ней назад, в Берлин, ну и хорошо, говорю, может, вместе насобираете на какую-нибудь пристойную машину. Мы останавливаемся возле вокзала, ну что, говорит водитель, извини, ничего — говорю я ему, я попробую еще раз, ты не думай, говорит он, жизнь, конечно, штука непростая, говна, ясное дело, становится все больше, но ты держись, смотри, кто-нибудь когда-нибудь да остановится. Я знаю, говорю я ему, но меня не столько впирает, что кто-то в конце концов подберет, сколько боязно за тех, кто проезжает и даже не обращает внимания, есть ли там кто на тротуаре. Представляешь, какие демоны приходят к ним во сне? Как их мучают каждую ночь их злые ангелы? Ужас просто. Да, действительно ужасно, говорит он, я никогда о таком не думал. Я, честно говоря, тоже.

— Почему ты все время говоришь о порнографии?

— Ну, я люблю порнографию.

— Как можно любить порнографию?

— Любить можно все что угодно. Ты вот Элвиса любишь. Это тоже порнография.

— Нет, Элвис — это не порнография.

— Порнография, порнография. Элвис, Джордж дабл ю Буш, Микки-Маус — это все порнография.