Ирвин Уэлш - Дерьмо

Ты, может, и становишься. Но ты же папист, так что не равняй себя с другими. Если у тебя вся родня уголовники, то ты, конечно, поневоле забываешь о работе.

— Я хочу его видеть.

— Не думаю, что это хорошая мысль, Брюс.

— Дай мне всего пару минут. И не беспокойся, я эту мразь и пальцем не трону, — обещаю я.

— Ладно.

Он сдвигает рыжие брови. Пусть Маклафлин и католик, пусть и против абортов, но полицейский на все сто.

Иду к камере, где держат Блейдси. Рядом с ним придурок в форме, который при моем появлении выходит.

Блейдси ничего не говорит, но в глазах его вспыхивает надежда. Рад меня видеть. Этот жалкий ублюдок действительно рад меня видеть!

Думает, что я могу водить дружбу с таким вот гнусным извращенцем. Надо сразу показать ему, что и как.

— Ах ты пиздюк! — с ходу бросаю я. — Вонючка! Срань! Ты же с самого начала меня наёбывал! Нес всю эту чушь про Фрэнка Сайдботтома! Дрочил у меня под носом!

Блейдси просто раздавлен несчастьем.

— Нет! — протестует он.

Вид у него настолько жалкий, что мне трудно смотреть ему в глаза. Я отворачиваюсь, но игра есть игра, и положение, как говорится, обязывает. Как всегда, либо ты, либо тебя.

— Брюс, ты должен поверить, это не я!

— Не выводи меня, а то сделаю так, что голова из задницы вылезет!

Я делаю шаг к нему, и Блейдси съеживается и отступает. Я останавливаюсь, отворачиваюсь, потом иду вокруг него, припоминая все выпавшие мне несправедливости, все унижения и несчастья, которых было столько, что этому пиздюку и не снилось. Развожу руками и качаю головой.

— Ну зачем? Зачем ты это делал, Клифф? Зачем втянул во все это меня? А я-то думал, мы друзья!

— Я ничего не делал! Мы с тобой друзья, Брюс! — жалобно ноет Блейдси. И тут силы его покидают. — Я ничего не деееелааал… нееее деееелааал…

Он вцепляется зубами в рукав своего клетчатого пиджака, чтобы заглушить рыдания.

Противно смотреть, как хнычет взрослый мужчина. Никакой гордости, мать его… Ну разве видел кто-нибудь, чтобы я вот так вот раскисал? Хуй вам! Мы всегда держим себя в руках. А этому мудаку стоило бы умереть, покончить с собой, взяв пример с Клелланда. Будь моя воля, так кончали бы все эти недоделки; я бы заставлял их накладывать на себя руки — проводил бы естественную психическую селекцию. Сидел бы на телефоне доверия и оказывал услуги человечеству; если бы мне звонили такие вот разъебаи, я бы говорил: да, все правильно, вы и должны испытывать отчаяние. Дайте миру отдохнуть от себя, покончите с собственной никчемной жизнью. А если вам требуется помощь, я буду через несколько минут. Блейдси. Мусор. Отстой. Шваль. И не хуй тут с ним рассусоливать. Смотрю на него и начинаю учащенно дышать.

— Как бы я хотел верить тебе… Как бы я хотел верить тебе… Все, ухожу!

Вылетаю из камеры, сбивая по пути стул. За спиной стонет Блейдси:

— Бруууссс…

В коридоре понемногу прихожу в себя. Тычу пальцем в сторону камеры.

— Свихнулся. Совсем ёбнулся. Не давать ему никакого кофе, — шепчу я изумленному недоумку в форме.

— Ладно, босс, — робко говорит он.

Вот такие парни мне нравятся. Мне нравится, когда меня называют боссом. Вот получу повышение и сделаю так, что все недоумки в управлении только так и будут ко мне обращаться. Серьезно! Я прощаюсь с гребаным католиком Маклафлином, благодарю его за помощь и подтверждаю, что да, теперь, оглядываясь назад, становится ясно: в данном случае мы имели дело с подпорченным товаром в форме брата Блейдси. Возвращаюсь в управление. Сажусь за стол и приступаю к изучению готовых лопнуть шаров Моники из Шеффилда с четко выраженными сосками. Сразу видно — фотограф свое дело знает.

Звонит телефон. Звонок из города. Сердце подскакивает, и грудь как будто сдавливает. Беру трубку.

— Да?

Это Банти.

— Банти.

— Его взяли?

— Да. Я только что виделся с ним.

— Держу пари, он по-прежнему все отрицает.

— Да… этого и следовало ожидать. Они все так себя ведут. Должен сказать, приятного мало.

— Да, наверно… Брюс, когда я смогу тебя увидеть?

— Я думал об этом, Банти, и полагаю, будет лучше, если мы не станем сейчас демонстрировать наши отношения. По крайней мере до тех пор, пока все это немного не поутихнет.

— Что…

— Банти, я очень многим рискую. Я детектив. Мне давно следовало взять Клиффа под подозрение. Я знал, что он за человек, знал о пленках и всем прочем… Мы… я… надо мной же все станут смеяться! А впереди заседание аттестационной комиссии. Ты понимаешь, о чем я?