Игорь Фарбаржевич: Ремонт души, или В поисках Марии

…Ночью в дождь по Ленинградскому шоссе мчался «мерседес».

В полутёмном салоне сидели двое: водитель – мужчина, лет сорока, и молодая симпатичная женщина. Затаив дыхание, она, не отрывала взгляд от лобового стекла, наконец, не выдержала:

– Сбавь скорость…

– Опоздаем… – ответил мужчина.

Однако, притормозить всё же пришлось: из-за поворота вынырнул полицейский пост.

Завёрнутый в дождевик, инспектор ДПС по-хозяйски махнул несколько раз жезлом и пружинистым шагом направился в их сторону.

– Накаркала!.. – мрачно сказал мужчина женщине.

Не дождавшисьь, пока постовой приблизится, он поднял воротник кожаной куртки и стремительно вышел из машины.

– Сержант Вальцов! – отдал честь постовой хрипловатым голосом. – Правила нарушаете…

– Простите, товарищ сержант! – ответил мужчина. – Спешим в Шереметьево…

– Предъявите права… – произнёс инспектор на извинение мужчины.

Тот торопливо достал из одного кармана пластиковую карточку, из другого – десять долларов. Положил купюру под пластик и протянул постовому.

Тот осветил документ фонарём, и его строгое лицо расплылось в детской улыбке:

– Александр Курлычёв! Надо же… – И тут же заметил подложенные снизу деньги. – Ну, зачем это?.. Вы лучше – автограф… А то жена не поверит…

Курлычёв достал авторучку и размашисто расписался на долларовой купюре. Постовой проворно сунул её во внутренний карман плаща.

– Будьте осторожны! – напутствовал он знаменитого певца. – Не пропустите правый поворот! Там – объезд!.. Дальше – ремонтные работы!..

Но Курлычёв уже захлопнул дверцу машины.

– Так вот, Маруся, приходиться расплачиваться за славу! – проворчал он, заводя мотор.

«Мерс», сорвался с места. Стрелка спидометра вновь переползла за 140 километров. Мария судорожно вцепилась в его колено.

Не сбрасывая скорость и продолжая держать руль, – всего-то на одно мгновенье! – он оторвал взгляд от дороги, обнял её правой рукой и покрыл поцелуями лоб, губы, шею.

В этот миг мимо них проскочил дорожный указатель со знаком объезда. И уже на сумасшедшей скорости к ним приближалась светящаяся цепь предупреждающих фонарей вместе с огнями дорожной техники.

Глаза женщины расширились от ужаса.

Движимый неосознанным желанием выжить, Курлычёв вмял ногой педаль тормоза. Однако было уже поздно. Разбивая деревянные заграждения, машина врезалась в бетоноукладчик.

Женщина громко закричала, но её крик смешался со скрежетом металла, предсмертным скрипом тормозов и с долгим воплем автомобильной сирены…

…Из вагона метро с толпой пассажиров вышел Курлычёв.

Спустя полгода он выглядел совсем иначе: в погасшем взгляде – пустота и равнодушие ко всему, крепко сжатые губы, пульсирующие желваки на небритых щеках. Музыкант был одет в старые потёртые джинсы, разорванные кроссовки, грязную ветровку, непонятно какого цвета. Явным диссонансом выглядел дорогой гитарный футляр, висевший на левом плече.

За ним, не упуская музыканта из виду, спешил Горбун, в чёрном дождевике.

Походкой лунатика музыкант влился в толпу, текущую к эскалатору, и покорно подчинился её неумолимому напору.

Поднимаясь, Курлычёв не обратил внимания на протиснувшегося к нему Горбуна. Не увидел позади себя и другого субъекта: высокого холёного господина неопределенных лет, в модном белом плаще и широкополой шляпе. Назовем его пока Незнакомцем.

Поднявшись наверх, Курлычёв очутился в подземном переходе. Пройдя ряд торговых палаток, остановился у последней – рядом с лестницей на улицу. Снял с плеча футляр, достал инструмент. Устроившись на деревянном ящике, он размял пальцы и принялся настраивать гитару.

В переходе появился Горбун:

– Салют, Курлыч!

– Привет, Го́рби!

Горбун отпер свой киоск, торгующий пивом, водой и сигаретами, рядом с которым присел музыкант, зажёг свет в палатке.

Незнакомец, что шёл следом, остановился неподалеку. Купив газету, принялся рассеянно её просматривать, сам же – краем глаз – внимательно продолжал наблюдать за Курлычёвым.

– Опять приходили… – сказал музыканту Горбун.

Тот не ответил: продолжая настраивать гитару.

Горбун достал банку пива и сунул её в футляр музыканта.