Антон Билецкий - Трёхмерное пространство

На Егорове был военный китель с тремя звездами и двумя просветами на каждом погоне. Начало и окончание учебного процесса сопровождалось военными командами «встать», «смирно» и «вольно», как и любое другое действие среди военных, подразумевающее команды. Спустя недолгую паузу полковник тихо произнес:

– Все, кто спит…, – а затем громко рявкнул – Встать!

Резко подорвались засони на последних рядах. Зал разразился хохотом.

Звук проворачивающегося ключа в замочной скважине. Крупная женщина с мягкими чертами лица, выкрашенные в светлый цвет волосы, заколоты сверху в буклю, аляпистый фартук. На кухне шкварчала заготовка для борща, она не ждала никого так рано. Вытирая руки об фартук, неслышной походкой она двинулась в сторону коридора. Дверь уже закрывалась.

– Дим, ты чего так рано? – с улыбкой и легким удивлением в приподнятых бровях она встретила мужчину поцелуем. – Ничего же не готово еще, – начала она расстраиваться.

– Да перестань, – он тепло улыбался, крепко обняв свою супругу. Он наслаждался моментом. Объятие длилось дольше обычного. Страсть спустя 15 лет брака практически прошла, но на смену ей пришло нечто большее и не только в чувственном плане, но и в духовном. Да и надежность немаловажна. Спокойствие и надежность. Родство. Он вкушал все это, обнимая свою жену. Так он обнимал свой мир.

– Удалось освободиться пораньше, вот и примчался. Да и потом надо держать тебя в тонусе – вдруг ты тут мужиков водишь? – он самодовольно смотрел на нее, будто раскусил.

– Ну иди сыщик под кроватью посмотри. А потом переоденься и руки мой. Комиссар Катанья. Юморист, – еле-слышно добавила, но так, чтобы он услышал.

У женщины было редкое имя – Агриппина. Кратчайшее, ласковое и при том самое милое и нежное было производное от него – Груша. На сколько имя это было смехотворным и забавным для посторонних, на столько же оно было особенным и чуть ли не священными для родных. Когда это имя произносил супруг, то она сама чувствовала сладость в звуках. Может дело было во вкусном фрукте, может в приятном баритоне ее мужчины, а может дело было просто в ее мыслях и фантазиях, которые существовали внутри.

Так как гостей не было, они сели по-простому – за столом на кухне. Она достала початую бутылку «Патриотичной». Вопросительно посмотрела на него. Он на нее. Немного подумав, коротко кивнул. Груша налила одну стопку. Профессор выпил, но закусывать не стал. Иногда горечь надо было прочувствовать глубже и дольше. Ни один мускул на лице не дрогнул.

– Они хотят из «блоков» сделать инструмент по деприватизации.

– В смысле?

– В смысле, они хотят не институт госуслуги развить… Они хотят захватить весь бизнес в стране под предлогом регулировки «блочным» постановлением.

– Может в этом есть положительные стороны? Они будут делать все качественно, под едиными стандартами.

– Именно так они и будут все позиционировать. А в действительности… Груш, вспомни, как тендерную деятельность зарегулировали. Во что это вылилось? В триллионные контракты, распиленные «по закону». Триллионы на которые не мог претендовать мелкий бизнес, а иногда и средний. Все забирал крупняк, подконтрольный конкретному министерству и за взятки раздавал своим же шакалам. Все делалось максимально долго, дорого и некачественно. Но никто в этой схеме не мог пожаловаться: круговая порука.

– И..?

– И… Не знаю.

Дмитрий Николаевич – статный мужчина с густой шевелюрой, с крупным чертами лица, всегда здоровался и по-доброму искренне улыбался, встречаясь в лифте или у подъезда с соседями. Был весьма галантным с дамами всех возрастов и вообще был дружелюбен со всеми, не взирая на социальное положение, возраст и пол. Женат второй раз. Его первая жена умерла пять лет назад от рака желудка, он и не думал искать себе женщину, но как мы знаем из одной песни, что «любовь нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь. И каждый вечер сразу станет удивительно хорошо, и ты поешь!». Так и казалось, что душа опять начала петь. Но «романтичную песню» прервал квартирный вопрос, страх остаться обманутым и не успеть отхапать свою часть, вроде как положенную. Дочь Вика, была еще слишком мала – десять лет, а вот взрослый сын… Любимый сынок – Вадюша, за отца был не рад. Он вообще не думал о чувствах отца. Ревности и обиды за свою покойную мать тоже не было. Вадик имел долю квартиры, комнату, остальная часть еще была записана на отца. С появлением в жизни отца Татьяны Ивановны, женщины пятьдесят лет с непримечательной внешностью, но никак не отталкивающей, этакая простая хорошая продавщица в кулинарной лавке, сынок начал переживать, а не сойдет ли с ума совсем его старикан и не перепишет оставшуюся часть квартиры на эту женщину.