Игорь Редин - Синий роман

Танцующие рядом люди подвергли тебя испытанию медными трубами. На мгновение, став королевой бала, ты забыла о том, что хотела мне возразить. Это просто лето. Let’s dance.

Надутые и привязанные к дворникам автомобиля презервативы танцевали джигу на колючем прибалтийском ветру. Майя. Водка и мартини. Рига. В этот город она приехала с модным нынче парикмахером. Гастроли. После двух дней каторжной работы и отличного шоу, Майя напилась. Имеет право. Ведь, если кто-то зажигает, значит это кому-нибудь нужно.

Вернувшись из Риги, она, кряхтя, словно старенький буксир над океанским лайнером в ялтинском порту, внесла в квартиру довольно большой кусок зимы. Его мы повесили в комнате. В ней сразу запахло мандаринами и Новым годом. Зима геометрически была похожа ни на что и напоминала Италию на потёртой школьной карте. Наверное, поэтому она великолепно вписалась между портретом моей прабабки и постером из «Плэйбоя». Бывало, включишь телевизор, заберёшься под одеяло, только нос выглядывает. С одной стороны тебе улыбается пособие для мастурбации, с другой: с некоторой укоризной (в голосе?!) взирает на это обнажённое паскудство твой желто-коричневый предок, а между ними красуется итальянская ботфордированная обувь зимы. Кругом снег, а тебе тепло. Здорово.

А через неделю: «Увы, мадам! Уже опали листья, как ятаганы засверкали при Луне», – с драматическим пафосом в голосе сказал Серёга и отправился в многоэтажную ночь Москвы. За осенью. Вернулся он только утром. Облитый солнечным светом, пьяный и злой.

Что случилось? – спросила его Майя.

Ничего, – ответил он и достал из сумки початую бутылку водки, наполовину съеденную буханку чёрного хлеба и маленькую сувенирную шкатулку, расписанную Хохломой.

Что это? – Майя, скользнув взглядом по водке с хлебом, взяла в руки шкатулку.

Весна.

Откуда?

Ни откуда, а от кого.

???, – ну, и от кого же?

И Серёга рассказал нам сказку о том, как получил от измученного седого клошара время любви в маленькой чёрной коробочке с живописными цветами. Это был подарок.

Рассвет мягко, по-кошачьи ступал по сонным московским крышам. Он уже отчаялся найти в этом огромном городе осень. Он искал именно её. На крышах водились только сексуально озабоченные коты и бестолковый неунывающий Буратино – сын папы Карло – Карлсон.

Первый солнечный луч, воспользовавшись услугами лифта, спустился с крыши на тротуар. Стряхнул с себя пыльные остатки ночи и прямо перед собой увидел боль.

Боль была грязным уставшим мужчиной с явными признаками жуткой похмелюги на лице. Он с готовностью продал бы свою душу за стольник водки. А за бутылку… и представить страшно.

Мужика колотило, как эпилептика во время припадка, и Серёга, сказав: «Подожди», растаял в дверях солнечного света. «Глюки», – подумал бомж и устало закрыл глаза. На минуту его попустило. Серёга вернулся именно в эту минуту. В руках у него была бутылка водки, буханка хлеба и два одноразовых стаканчика жёлтого цвета.

По-быстрому приняв на грудь и заев это дело хлебом, бомж разговорился. Он рассказывал об ирландской народной музыке, которую любит, но не умеет играть БГ.

А я хочу научить танцевать своего дельфина танго, – прервал критическую мысль своего собутыльника Серёга.

А откуда у тебя дельфин?

Да, нет у меня никакого дельфина, – раздражённо сказал Серёга и добавил, что ему пора.

От предложения оставить остатки сорокоградусной роскоши себе, реанимированный интеллигентно отказался и, пошарив в бездонном кармане своего пальто, извлёк из его недр разноцветную геометрическую фигуру и, протянув её Серёге, произнёс:

В Москве в это время суток невозможно найти осень. Возьми весну.

Спасибо.

Хлеб мы скормили воробьям, водку поставили в холодильник (холодная водка греет душу), а весну временно расположили в коридоре. Больше негде. Не в туалете же… Хотя, если учитывать, что из коробочки с хохломской росписью пахло цветущим миндалем, морским бризом и ещё чёрт знает чем (но вкусно), то, может быть, ей самое место в туалете? Вместо освежителя воздуха.

Не смотря на то, что Серёгу в поисках дождливого времени года постигла неудача, я всё же отправился за синей птицей листопада. Обретение осени равносильно удаче, чирикающей на твоём подоконнике.

Лето резвилось не только на нашей маленькой кухне. На улице август, знойной дамой с полотен Рубенса, во всю торговал жарой. Хочешь, не хочешь, а покупать приходится.

На сдачу я взял себе холодной колы и, обливаясь потом, пошёл по городу в поисках осенней прохлады.