Игорь Редин - Синий роман

Грешным делом мы худо-бедно добрались от остановки до моего дома. Тысяча метров хилого, убитого надеждой добра. Как же труден путь домой.

Все нычки у мамы я вскрыл и выпил, а восстановить их она ещё не успела. Но нас не так-то легко сбить с выбранного пути… Косметический столик моей сестры. Ну, чем не бар? Вот, скажем, лосьон "Утро"… Он обладает прекрасным свежим запахом, да и на цвет – совершено прозрачная жидкость.

Разлили по стаканам. Получилось грамм по сто на рыло. Алик категорически пить отказался. Утончённая натура, мать его… Зато, мы с Костиком минут на сорок забыли о феномене синдрома алкогольного похмелья. Алик ходил неприкаянный, словно "Титаник" в ожидании своего айсберга, как факт пагубного влияния парфюмерной антипатии на человеческий организм.

Пришла Марина. Вставила мне по первое число за выпитый лосьон, но на пиво дала. После пива была Ольга с водкой. Сначала мы употребили водку. Затем Ольгу. Ассоциации женщин с алкоголем прочно вошли в мою жизнь и когда они оттуда выйдут – я не знаю.

Проститутка Маша вышла из класса, и учитель продолжил:

Так вот. На чём я остановился? – сказал он и, не дожидаясь ответа от своих учеников, которых было всего-то тринадцать человек, продолжил: – зовут меня Иисус Иванович, и…, – он на секунду задумался, но только на секунду: – А какой сейчас урок?

Что?! – не поверил своим ушам один из студентов. Его звали Фома.

Физкультура, – перебил его Паша. Они оказались на берегу Ледовитого океана, – и сейчас мы отрабатываем технику хождения по воде.

Ну, это просто, – обрадовался педагог, – просто берёте и идёте.

А что мы берём? – не унимался Фома.

Всё и ничего.

А это как?

Как, как… раком, – Иисус Иванович понимал, что негоже ему поддаваться на провокации, но поделать с собой ничего не мог.

Не обращайте на него внимания, – попытался успокоить учителя Пётр, – Лучше посмотрите, пожалуйста, правильно ли я хожу по воде? – и он уверенным шагом ступил на лёд. Пройдя по нему метров тридцать, он провалился под воду, потому что лёд исчез. Испарился в одно мгновение.

Не фиг сачковать, – прогремел громоподобный бас откуда-то из-за северного сияния.

Папашка Ваш шутить изволят, – сказал педагогу запыхавшийся и мокрый Пётр. Он вернулся назад бегом. По воде, аки посуху.

У тебя получилось! – Павел искренне радовался успеху товарища, – Но каким образом?

Просто вода очень холодная, – ответил Пётр.

Теперь обществоведение. Мустафа, назови-ка мне одну из десяти заповедей.

Убей неверного, – выпалил тот и почесал свою мусульманскую задницу.

Пшёл вон! Тоже мне, моджахед нашёлся.

Так христианство лишилось одного из тринадцати апостолов. А Мустафа взял себе псевдоним Мохаммед и немного погодя учредил, альтернативную кресту, религию полумесяца.

Благодаря сну вишни под моим окном, я проснулся религиозно просвещённым типом. Пришли свидетели Иеговы из "Сторожевой башни" и прямо с порога о чём-то попытались свидетельствовать. Глупцы. Если бы у них было пиво, я бы пошёл за ними на край света, обрившись наголо под кришнаитов и, на всякий случай, сделав себе обрезание. Но пива у них не было и я, сказав, что проповедую дзен, закрыл дверь у них перед носом.

Меня ранило в голову. Ранение было тяжёлым, потому что я, вооружившись пылесосом, занялся трудотерапией. Потом была изнуряющая тело зарядка. Я таскал, вместо штанги, вёдра с водой и, обливаясь потом, отжимался от пола. После холодного душа и чашки чая, я заснул сном ребёнка.

Снилось мне кладбище. Кресты и гроб, обитый материей синего цвета в жёлтый горошек. Он закрыт, но ещё не забит. Мне страшно, но что-то заставляет меня подойти и отбросить крышку гроба. В гробу лежит моя мама…

Я проснулся в холодном поту и в хорошем настроении. Это был мой сон, и я знаю, что он означает.

Ивана. 11.03.02 г. Москва.

Времена года.

Катя положила на кухонный стол лето. Оно было сшито из разноцветных тёплых квадратиков, напичканных всевозможными полевыми цветочками, деревянными листочками и… «травушка-муравушка зелёненькая».

Теперь, всякий раз заходя на кухню, мы оказываемся в лете.

Лето – пора насекомых и малярии, полуобнажённых девиц и сексуальных маньяков, манящей прохлады воды и утопленников. Disco. Танцуют все.

Я устала, – сказала ты.

Ничего не попишешь, – ответил я, ослеплённый какой-то коварной моргалкой, – на нас смотрят. Надо продолжать.

Чего ради? – ты капризно надула губки и, топнув каблучком, попала в синкопу, которую не удавалось поймать даже самому крутому местному танцору.