Игорь Редин - Синий роман

А как ты можешь убить смерть? – выпитый стакан портвейна не позволял мне оставить в покое эту и без оного интересную тему.

Ну, это совсем просто, – и, не смотря на данное утверждение, он с радостью пускался в лабиринты рассуждений, корень которых сводился к следующему: – для того, чтобы убить смерть, нужно подарить ей жизнь.

Всё это словоблудие, – я занял позицию адвоката дьявола.

И словоблудие в том числе, если обозвать этим термином стихи.

Не понял.

Ну, как, – он разлил остатки роскоши по стаканам, – стихи – это же самое настоящее порождение жизни.

То есть, ты хочешь сказать, что поэт является потенциальным убийцей смерти? – сказал я и выпил.

Любой, кто создаёт, – целую секунду, пока он пил, тень мысли блуждала по его лицу, а может быть, это просто портвейн показывал свой непростой характер, – хотя, нет, не так, – почти пропел он на винном выдохе, – не создаёт, а созидает – убивает смерть. Жизнь – это противоположность смерти. Всякий, кто даёт начало жизни, приближает конец смерти.

Всякий, кто даёт начало жизни, питает смерть, – возразил я ему.

На едва различимой линии вечно молодого горизонта, между живой хризантемой и папоротником, дышащим на ладан, длинноногая дама в белом одиноко танцевала танго. Глядя на её зажигательный танец, я понял – так танцует смерть, в предвкушении десерта из угасающих стихов и никчемных цивилизаций, остывающих картин с невзрачными планетами, разочаровавшихся в жизни шнапс-капитанов и разрывающихся, словно череп самоубийцы, галактик.

Зеленоглазая весна стояла на кухне в одном переднике на голое тело и старательно шинковала капусту. Не смотря на то, что нож был похож на сибирский валенок, а капуста упрямой, как похмелье, работа спорилась. К чёрту смерть. Да здравствует салат из капусты. Она добавила в него немного свежих огурцов и помидоров, пару веточек зелени, плюхнула туда растительного масла, посолила, после чего перемешала и попробовала. Мечта гурмана. Праздник вкуса! Фиеста витаминов!!! Вот какое танго может получиться из обычной белокочанной капусты.

Насладившись работой, девочка с зелёными глазами взяла со стола чудо-салат и отправила его в унитаз. Всё, что живёт – достойно смерти.

Ночь – странное время суток. Именно ночью в голову лезут всякие бредовые идеи. Я проснулся посреди ночи от мысли, что теннисные ракетки лишены смысла жизни, потому что не умеют танцевать танго.

Главное – это цель. Цель в жизни. Если она есть, то всё наполняется значением и обретает истинную моральную ценность. Я нашёл цель своей жизни. Нашёл и расстрелял её из калашникова.

Ивана. 02.05.02 г. Москва.

Привет, Родина.

Сухой, как велосипед, кот по кличке Толстый с наслаждением отдавался какому-то бездомному бродяге. Тот, в буквальном смысле, имел его и в хвост и в гриву. Эх, Толстый, Толстый. Педераст ты эдакий. И ладно, был бы активным… Отродье голубое. Позор на мою седую голову.

Матрос лежал на полосатом, как арбуз матрасе и читал книгу в клеточку, а ты удивлялась тому, что закладка, старая, посиневшая от времени справка из мед. вытрезвителя, повинуясь воле случая (предугаданным, впрочем, автором), перемещалась то из конца в начало, а то в середину повествования. Видишь ли, не всё так просто. Это только в детстве игра в классики кажется простой, и лишь с возрастом мы начинаем понимать, как нелегко порой доскакать до неба. Смеётесь? А вы попробуйте.

Жаркий тандем булочки и куска мяса на прилавке в закусочной города Гамбург – это гамбургер "Камикадзе". А любовь – это страх. Страх гамбургера "Камикадзе", не смотря на своё название, быть невостребованным чьим-нибудь ненасытным желудком. Но это в Германии. А в России "Камикадзе" – фаворит продаж. Его едят все: от продвинутых, моложавых стариков, до пожилых, уставших от жизни детей. И это при том, что рекламы совершенно не видно. Но не видно – не значит: нет. Тут постарались работяги от PR. Правда, ничего нового им придумать не удалось. Они просто втиснули двадцать пятым кадром "Камикадзе" во все сколько-нибудь значимые рекламные ролики. Немного незаконно, зато дешево. И сердито. На пресловутом двадцать пятом кадре был изображён упитанный и счастливый японский самоубийца с надкушенной рекламируемой продукцией в одной руке и гермошлемом – в другой. Сопроводительный текст к данной картинке гласил: "Перед "Камикадзе" не устоит даже смерть".

Мы зашли в кафе на углу довольно людной московской улицы и заказали себе мороженое. Солнечного Генерала от самоубийц уже тошнило, а я приобщаться к ним, пускай даже посредством простого потребления, не хотел. Немного позже мы созрели до лимонада. Сей философский напиток явился органично ограниченным логическим завершением нашей скромной, но такой приятной трапезы и отзывался на имя "Дюшес". Не успел я приступить к поглощению десерта, как в стилизованное под вигвам индейцев племени Дакота помещение вошёл человек с характерным для наркомана землянистым цветом лица. Это был я. Но, поскольку вошедший я был пятилетней давности, наше сходство было относительным. Борис тоже обратил на меня внимание, но, слава Богу, не узнал.