Тимофей Вилкин - Бзик в кратком

Пятница то была. Вроде. В днях я право путаюсь, зато в остальном буду предельно точен. А как не теряться в датах, когда график труда непостоянен до безобразия? Короче, вышел вчера с работы вместе замом по экономике Екатериной Павловной Прокошевой – сукой страшной. Вечно перекладывала на подчиненных свои обязанности, а потом забывала чьи же они на самом деле. Отработанный годами метод. Иногда ее выходки касались и меня, хотя, казалось бы, к ней в подчиненные никем не зачислялся. Но что в таких ситуациях, подскажите, делать простому закупщику, то есть мне, с пустой трудовой книжкой и неустойчивой, ещё не обветрившейся на стервозном морозе психикой? Ладно, опустим рабочие детали.

Время было восемь вечера, кажется. Иными словами, хоть сразу в бар иди да нажирайся с горя от таких вот поздно начинающихся пятниц. Они такие болезненные. После них и суббота не суббота, а вылитый понедельник. Да ещё и «замша» эта, как мы ее прозвали в народе, краски сгущает. Спускается по заснеженному крыльцу конторы, скользит каблучками по заледенелым ступенькам и букой ворчит: «Ни черта не успеем к концу недели. Кадров говорит ей не хватает. А как же… Всем не хватает, а ей одной подавай. Вот жиж»…

Старая карга специально говорила достаточно громко, чтобы я мог расслышать. Это ее знаменитый способ подорвать среди коллектива репутацию выбранного ею под экзекуцию человека. На сей раз ее жертвой стала как раз начальница моего отдела. Но мне плевать – еще в служебном коридоре с ней попрощался. Я, как рядовой закупщик, уже научился закупоривать уши, когда речь идёт о вышестоящих лицах. Азы подобной стойкости были познаны мной ещё в первые годы студенческой жизни. Нередко из тех позабытых времён достаю это самое воспоминание, в котором Бородатый профессор иностранного языка с чёрным дипломатом в руках и грязными лакированными туфлями, опоздавший на пол часа и заметно пошатывающийся от недосыпа, запыхавшимся голосом произнёс: «Друзья мои, если уж выбрали одну версию событий прошлого и планов будущих, то держитесь с ней до конца и не позволяйте людям наподобие Александра Васильевича вас переубедить». Кто такой этот Васильич я, хоть убейте, не вспомню, но фраза, хоть до одури простая, накрепко зависла в моем сердце, если сердце конечно это не лживое и не врет самое себе.

Помню, как опять спокойно выдерживал крысиные разговорчики замши. Нам идти несколько кварталов в одном направлении, так что я, считай, уже по привычке слышал ее в пол-уха, а сам думал о природе «триганде», который периодически принимал в течении многих лет.

Столкнулся с ним ещё со времён школы, и вот никак мы не можем разойтись. И я в одну сторону, и он туда же. Бывало даже в метро спускался с мыслью о нем. Из-под земли, гад, достанет. При том отмечу, что принимал я сам «триганде» отнюдь не часто. Можно посчитать разы на пальцах одного единственного человека. Я серьезно. А вот мысли об этом тягостном веществе никак не пропадали. Они всегда шли вровень с моими мечтами о будущем успехе, о первом миллионе баксов, о «Буггати» и «Крузаке». И уж столько лет мне не удается вышвырнуть эту грязь ни

достойными книгами, ни боди-хоррор фильмами, ни изобразительным искусством, ни даже такой же нечестивой БДСМ-порнушкой. Все пробовал, кроме подлинной любви, но это мне, признаюсь честно, пока что не по зубам. Да и не верю я в нее так-то.

Зачастую думы о «триганде» затрагивали тему собственных причинно-следственных связей. Как так произошло, что интерес к веществу превысил само желание бездумно пить этот гадкий раствор?

Ну, во-первых, я пришёл к печальному выводу, что сила подросткового романтизма увесистее, чем кажется на первый взгляд. Ее не одолеть обыкновенным старением. Здесь надобно в полной мере пережить дурашливость и уж потом только, конкретно и по-мужски высморкать ее подальше. На словах звучит просто, но теория зачастую легче практики. Теория может быть неполной. Она способна пропустить мимо ушей правильные ответы на все импровизационные вопросы действительности.

Во-вторых, нельзя отрицать, что «триганде» – умелый манипулятор человеческой психикой. Это факт, который ученые-химики, вероятно, смогли утвердить не только путем проведения тысячи кафедральных дискуссий, но и исходя из итоговых результатов, полученных опытным путем.

Я сам своего рода ученый. Глубоко отложилось во мне – бакалавре с синим дипломом, то, что обычно на виду у магистров и аспирантов. Я говорю о тонком умении переходить на псевдонаучный язык и о неловком желании устраивать эксперимент для собственных мотивирующих нужд. Потому однажды, года так три назад, я совместно со своим коллегой по двору – желтолицым Ваней Квашеным, упокой, Господь, его душу, произвел неимоверное количество расчётов и потратил на это дело чуть ли ни все лето, чтобы узнать наконец среднее значение времени тех промежутков, в которые мой мозг «могет» обходиться без упоминания в своих нейронах малейшей информации о «триганде». Признаюсь, что занимался тогда скорее ребячеством, чем наукой, что на деле все подсчеты оказались субъективными, а сейчас у них и вовсе истек срок давности. Нынешнее мое положение наверняка многим хуже. И я теперь только лишь успокаиваю себя теми пятнадцатью минутами свободы, что были высчитаны ранее. Говорю себе перед сном: «Тебе всего лишь кажется, Емеля. «Триганде». Кажется, что скоро позабудешь другие слова и станешь бездумным автоматом «Триганде-gun'ом».