Ирвин Уэлш - Клей

– О чем это вы?

– Ты не в себе, Голли. – Карл показал на меня пальцем. – Что за перья?

Юарт, сука, болеет за «Хартс» и говорит, что я не в себе. Ну да. Конечно.

Билли тоже уставился.

– Вчера, когда ты сделал ноги, приходили полицаи. Всех расспрашивали, что произошло.

Я смотрю на них. Они пялятся на меня, как будто это не они, а какой-нибудь Блэки или еще какой-нибудь урод из школы. Друзья называется.

– Ну и что вы им сказали? Небось сдали меня, сучары!

– Ну да, конечно, как иначе, – сказал Биррелл.

Терри посмотрел ненавидящим взглядом, а Карл отошел немного и качает головой.

– Ничего вы не знаете, – говорю, поворачиваюсь и ухожу.

Карл кричит:

– Да брось, Голли!

Билли:

– Да бог с ним.

А мудила Терри вопит тоненьким голоском с американским акцентом:

– Пи-ро-жо-чек… пи-ро-жок… приходи ко мне, дружок…

Кровь у меня закипает. Сука, он свое получит.

Я прошел мимо церкви и парадной Биррелла и прямиком в наш квартал. По дороге я увидел старика Пендера, он спускался по дороге из «Улья», и крикнул ему «привет», но он быстро отвернулся и сделал вид, что не заметил. Что с ним такое? Я ему ничего не делал.

Проходя мимо парадной Терри, я заглянул в окно, посмотреть, дома ли Ивон или кто-нибудь из ее подружек. Удивительно, как это Терри получился такой мудак, а Ивон такая милашка.

Ивон – чудо.

Но там никого, я зашел в свой подъезд и поднялся по лестнице. И как раз вовремя, из подъезда я увидел большую тусу пацанов «Хартс». Топси с дружками шли в нашу сторону. Топси нормальный чувак, друг Карла, но некоторые из них просто обязаны были докопаться, увидев меня одного. А я сейчас совсем не в настроении, чтоб до меня кто-нибудь докапывался. На стене в подъезде красным фломтиком написано:

Лин Холкорн

+

Терри Лоусон

Вместе навсегда

Сучара, сам, наверное, это и написал. Я плюнул и смотрел, как краска стекает по стене. Дешевые чернила. Терри, сука, решил, что он пиздец какой крутой, с его ниггерской прической, а маму его жарит гребаный фашист. Охуевший жирный пидорас. Типа, он отфачил всех телок и побил всех пацанов на районе. Хуй там был. Крутой пацан. Пиздеж. А эти Биррелл и Юарт… за него… суки.

Я пошел в комнату и поставил первую купленную лично мною пластинку. Это «Джем», «This is the Modern World». [24]В комнату зашел Кропли, и я стал гладить его дрожащей рукой, и слезы закапали ему на голову. Слезы, которые никто не увидит. Никогда.

Я не закончу школу. Меня не возьмут на работу. Мне не даст ни одна девчонка.

Меня заберут.

Воскресный вечер. Скучно до смерти. Я тяну желтое резиновое кольцо из пасти Кропли. Он рычит сквозь ноздри. Вцепился в кольцо, оно уже все в его слюнях.

– Хватит, Эндрю, – говорит мама, – ты сейчас вытянешь из животного все зубы! У нас нет таких денег, чтобы платить ветеринару за вставную челюсть, или что там им делают. – Она засмеялась, и я, и Шина тоже, представив Кропли с протезами.

Я отпустил кольцо. А он принес его мне обратно, чтоб я снова с ним тягался.

– Кольцо твое, Кропли, все, отвали, – говорю.

Собаки на самом деле не такие уж и умные. Эта Барбара Вудхаус по телику – полный кал. Она бы не смогла выдрессировать такого пса, как Кропли, какую-нибудь дворнягу из тех, что нападают на тебя в парке по дороге в школу. На прошлой неделе Биррелл дал одной такой ногой по шее, и та срыгнула с воем. Он говорит, что собаки, они как люди, некоторые не такие крутые, как о себе думают. Карл говорит, что скоро станет носить с собой духовой пистолет, чтоб защищаться. Я сказал ему, чтоб он не пристрелил мою собаку, а то я пристрелю его, похуй, что друзья.

Кропли надоело или он забыл, в общем, он бросил кольцо. Правда, маме пришлось шлепнуть его как следует, когда он пристроился к ноге Шины, которая встала сходить в тубзик. Она смеется и говорит:

– Отстань, Кропли, успокойся!

Шина, может, и не знает, что это собачка делает, а может, и знает. Но мама знает наверняка, и она стала лупить его тапком, пока тот не отпустил Шину.

Я смеюсь как псих, и мне тоже достается по затылку. Затрещина что надо, у меня даже в ушах зазвенело.

– Ничего смешного, – закричала мама.

У меня пульсирует там, куда пришелся удар, а я все равно смеюсь, хоть меня и мутит и одно ухо не слышит ни фига.

– За что, мам?

– За то, что ты дразнишь собаку, Эндрю Гэллоуэй. Так бедное животное совсем одичает.

Ну да. Я просто потер репу и открыл газету на странице с программкой. Барабанная перепонка вроде как вытянулась на место, и мне снова все слышно. Вот что меня по-настоящему бесит, так это когда в воскресенье вечером одновременно показывают «Материалы Рокфорда» [25]по Би-би-си и «Профессионалов» [26]по Эс-ти-ви. Суки, совсем с катушек съехали, могли бы планировать получше.