Мара Винтер - Когда сгорают мечты

Не удержавшись, прохожу. И застаю следующее: Тони выкручивает Кэт запястье, приперев её к столу. Ладно бы меня третировал (стреляному воробью хуже не будет), но она…

Я приказываю:

– Лапы убрал.

Поворачивается, ослабляя хватку, так что ей удаётся вывернуться и отбежать. Встрёпанная и растерянная. Дурью затаривается. Я ошибался, вообразив, что странности – в характере, а не в харакири. «Творцы – самоубийцы, – говорила она. – Если не готов пустить себя в расход ради творения, ты больше человек, чем творец». Она не просто говорила.

Тони делает шаг навстречу. Медленно. Крадучись. От его прищура хочется уродски, трусливо послать всех к дьяволу. И просочиться под землю между досками паркета… Нет, не просочиться. Его – к дьяволу. Его – просочить.

– Братишка почему-то уверен, что имеет право командовать. Поначалу-то я надеялся, что ты образумишься, въедешь, что к чему, затихнешь. Но ты ведь не таков, Крис Марлоу, правда? Засекаешь таймер, надолго ли меня хватит? – Ещё несколько метров попраны его тапочками. Варёные джинсы, футболка с эмблемой Linkin Park и… эти тапочки. Шлёпанцы. Ему не идёт.

– Оставь нас в покое, обоих. Никто тебя не трогает, если ты не провоцируешь, – говорю спокойно. Под спокойствием – атомный реактор. Перед взрывом.

Ближе. Почти что впритык. Можно разглядеть вертикальные морщинки на лбу.

– Провоцируешь ты, – усмехается. – Причём даже не представляешь, как.

– Интересно, чем, – подаёт голос Кэтрин, – не тем же, чем меня, а? Давай, Мордред, расскажи ему. Чем же он тебя провоцирует?

К ней он не поворачивается, рукой назад показывает: шею сверну. Сердце бултыхается где-то в кишках. Звонок из его кармана заставляет вздрогнуть. Накалённая атмосфера не остывает. Холлидей не отодвигается, с каким-то отчаяньем изучая мой рот. Холодная волна под кожей. Раздирающий пульс. Требует неимоверных волевых усилий, вот это вот стояние лицом к лицу, стискивая ни в чем не повинную тетрадку. Он меня больше не раздражает. Он толкает меня на убийство.

Лишь когда рингтон разражается припевом, Тони нехотя отступает. Шипит:

«Алло», – в сенсорный дисплей. Уходит в зал, а оттуда – шлёпает вверх по лестнице. Надо же, и на лом приём нашёлся. С кем-то он считается.

Кэтрин на цыпочках подбирается ко мне, дотрагивается до плеча. Брови сведены, как разлёт крыльев хищной птицы. Уклоняюсь, с грохотом плюхаюсь на стул, швыряю на стол треклятые записки и мученическим жестом запускаю пальцы себе в волосы.

– Скажи хоть, чем травишься. Типа богема. Но не до такой же степени… – Любая возможность переключиться.

– Амфетамин. Иногда мет. В основном, амф. Ничего серьёзного. – Пристраивается напротив, потупившись. Закусывает изнутри щёку. – Прости. Я знаю, это выглядит не очень-то красиво…

Спит не больше трёх-четырёх часов, ей хватает. Заметно похудела за символические сроки, пряча изменения за безразмерными свитерами. Тони спросил: «Женщина ли ты?» Похожа на неё меньше и меньше. На ребёнка, скорей. Ребёнка в беде.

И вовсе я не думаю об отторжении, притяжении… одновременно. Настолько запутанная реакция, у меня и Тони, что не разложить даже под микроскопом.

– Некрасиво? Серьёзно? Одно дело, когда с лёгкой наркотой развлекаются… ты-то не шутки шутишь, Кэт! Чтобы общаться? Ты и так прекрасно говоришь. Тебе нужна бодрость? Ну так дай себе больше времени! Тебя клинит на чём-то, под амфетамином клинит, но ты и так перфекционистка, куда дальше! Тебе сдуваться в объёмах? У тебя и так их нет! В этом дело? Стать тощей? Точно, – восклицаю, – ты хочешь сделать себя тростинкой. Я прав?

Я вовсе не прокручиваю образ его лица в паре сантиметров от моего, не думаю о том, какими могут быть на ощупь контурные, рельефные губы. А особенно не подпускаю себя к телу. Ни к своему, ни к его, ни… к её.

Кэтрин пододвигается ко мне, опираясь на локти.

– Прав. Но и я права. Я хочу сделать своё тело оригиналом себя самой. Крис… – прохладное прикосновение. На сей раз не отсекаю, разглядывая её похожие на перья ресницы, в нескольких местах сбившиеся комочками. – Мы с Тони когда-то встречались. Но теперь у нас сугубо деловые отношения…

– Трахает он тебя тоже сугубо по-деловому? – Держи пощёчину в словах. Я говорю, и тут же жалею. Ловлю ускользающую узкую ладошку. Задерживаю между своих. Никакие настроения не оправдывают плевков в чужую душу. – Извини. Это твоё дело, и я не буду в него встревать.

Как и вспоминать о нём в принципе. Не хочу. Не буду.