Лайонел Шрайвер - Другая жизнь

– Что? – Ее ледяной тон был связан с тем, что он, по ее мнению, выпил слишком много. Поэтому ей приходилось заниматься его проблемами, как она занималась и Фликой. Неудивительно, что за ужином ее муж так рьяно выступал за права взрослых. Кэрол тоже была вполне взрослым человеком, и он иногда задавался вопросом: в чем она видит радость жизни?

– Почему ей потребовалось так много времени, чтобы вспомнить, что она сталкивалась с асбестом в художественном училище. Несколько недель. А тем временем Шеп поедом себя ел за беспечность в «Наке».

– Память странная штука. – Несмотря на то что 87-е шоссе было полупустым, Кэрол всегда соблюдала скоростной режим.

– Полагаю, этот асбест стал золотой жилой для многих.

– Сомневаюсь, что Глинис хоть в малейшей степени интересуют деньги, – сказала Кэрол. – Я буду рада, если она перестанет обвинять Шепа. В ближайшие месяцы ему и так придется нелегко, не хватало еще и чувства вины за то, что он повинен в болезни жены. Тем не менее асбест – смысл ее жизни в данный момент. Рак становится чем-то большим, чем личная боль; важной общественной проблемой, а не неудачным стечением обстоятельств. Это связывает ее с внешним миром: с историей, политикой и правосудием. Я понимаю, почему она так настроена на борьбу. Когда человек тяжело болен, самое страшное – быть изолированным от внешнего мира, словно высланным в чужую страну.

Как и Шеп, Кэрол не очень любила высказывать свои мысли, но если начинала, то высказывала все, что накопилось. Он понимал, что она имеет в виду. Когда они обнялись на прощание в дверях, у него возникло ощущение, что он стоит на палубе океанского лайнера и сейчас прозвучит последний гудок. Всех провожающих просили сойти на берег. Когда они выезжали на дорогу, а двое их близких друзей стояли на крыльце и махали им на прощание, казалось, дом медленно отплывает от причала и уносится за горизонт, туда, откуда не приходят почтовые открытки.

– Как с Фликой и этими иудейскими штучками, – сказал Джексон.

– Да, именно. – Казалось, ей очень приятно, что они поняли друг друга. – Члены нашей группы… Дело в том, что СВД не только причиняет страдания детям ашкенази, но и позволяет почувствовать себя избранными, теми, кому Бог посылает испытания. СВД много для них значит. – Кэрол позволила себе немного прибавить скорость. – Конечно, это все не так.

Со стороны было невозможно понять, что Кэрол куда в большей степени нигилист, чем ее муж. Она часами в оцепенении просиживала у компьютера в поисках клиентов для Ай-би-эм, чистила и включала увлажнитель воздуха в комнате Флики, прежде чем закапать ей в глаза капли, многие годы вставала в час ночи, чтобы влить Флике первую баночку питания «Комплит» – и все это без ощущения выполнения некоей важной миссии. Она просто делала это.

Расплачиваясь с Вэнди наличными, Джексон понимал, что медсестра деньги заслужила, поскольку обе девочки чудесным образом спали. Прежде чем лечь в постель, он подождал, пока Кэрол почистит зубы, и проскользнул в их общую ванную, закрыв за собой дверь.

– Это для твоего же блага, – крикнул он, успев поймать ее испуганный взгляд. – Чтобы мой пердеж тебе не мешал.

Сколько раз в день можно запираться под таким предлогом? Ему следует быть изобретательнее и хорошенько продумать свое поведение. Он воспользовался уединением, чтобы поразмыслить над вопросами, поскольку вопросы стали причинять боль. Сначала казалось, что дискомфорт минимален; на самом же деле Джексон только сейчас почувствовал настоящее беспокойство.

Когда он появился в спальне, жена уже лежала в постели, ее округлая грудь не была прикрыта простыней. При стройной фигуре Кэрол она казалась слишком большой, но именно о такой мечтают все женщины.

– Почему ты в трусах?

– Ах да, как раз собирался тебе сказать… – Он весь день репетировал этот разговор. – У меня какие-то кожные проблемы, возможно, я подцепил заразу в душе в тренажерном зале. Дерматолог сказал, какие-то микробы, что-то в этом роде. – На самом деле Джексон прочитал об этом прошлым вечером на фармацевтическом сайте. – Это заразно, и, если я не буду осторожен, ты тоже можешь заболеть.

– Дай я посмотрю!

– Ни в коем случае. Выглядит отвратительно. Не хочу вызывать у тебя отвращение.

Кэрол села в кровати.

– Когда это ты вызывал у меня отвращение?

Господи, какое искушение! Эти розовые соски, словно вишенки, украшающие банановый десерт. Он любил, когда Кэрол распускала волосы, и всегда с нетерпением ждал, пока она вынет все заколки и шпильки на ночь. Большинство мужчин сочли бы его счастливчиком, но для Джексона испытывать непреодолимое желание к собственной жене было своего рода пыткой. Он всегда робел перед ней. Даже после многих лет супружества до конца не мог понять, что она в нем нашла.