Андрей Скабичевский - Плещущийся

– Не ругайся, – нервно одернула его Валька и посмотрела по сторонам. Оправдывался худший поведенческий сценарий выпившего человека.

Но Сереге её протест, наоборот, показался милым и каким-то домашним. Он тут же представил, будто они с Валькой давно женаты, и она по-семейному беззлобно корректирует его не всегда примерное поведение.

– Моя ж ты умница, – пьяно умилился Щавель и, не выдержав такой щемящей сердце лирической ноты, полез целоваться.

– Так, Сергей, спокойно! – выставил руки вперед как упор, Валька попыталась сохранить дистанцию между собой и романтическим морским коньком.

И тут Щавель услышал самый противный голос в мире.

– Девушка, он к Вам пристает?

Серега обернулся. В нескольких метрах от него, словно персонаж плохого романа, возникающий из ниоткуда в нужном месте, скрестив мускулистые руки, стоял Андрей Мищук. Естественно, в красной футболке любимого клуба. Валька замялась, как всегда, судьба подкидывала ей нелегкие выборы. С одной стороны поведение Сереги действительно можно расценить как приставание, и то, что молодой мускулистый (это Жукова даже в темноте рассмотрела) парень вступился за нее, невероятно льстило её женскому самолюбию. Но с другой стороны – это же Сережка Щавель, тот самый Щавлик, в которого влюбилась маленькая неуверенная школьница, которая пускай не видела его много лет, но уверена, что он и мухи не обидит. Она уже открыла рот, чтобы ответить незнакомцу, что все в порядке, но тут свой ход конем сделал Серега.

Романтический морской конек, почуяв опасность, стремительно преобразовывался с небывалой скоростью в различных обитателей дна морского. Хитрая мурена недоумевала, что именно Мищук забыл ночью возле бара «Сказка» – тут же нет ни турников, ни велосипедных дорожек, ни вегетарианского ресторана. Большая белая акула требовала немедленно крови любителя футбола за все то, что он сделал плещущемуся в волнах эмоций Сереге Гоменюку. Боком пятился трусливый, но реально оценивающий свои и соперника силы краб, который был не против забиться под любую безопасную корягу. Всколыхнутая неожиданным появлением ненавистного Мищука, вся морская фауна Серегиной души требовала немедленных действий, каждая тварь беззвучно вопила о чем-то своем. Щавель, аки избранный Нео, соединил всех своих сущностей в одного большого синего Посейдона и приготовился сказать божественную речь. Даже в такой непредвиденной жизненной ситуации Серега не перепрыгнул в категорию «агрессивные», хотя некая его часть была весьма не против. Тибетские монахи сейчас могли бы позавидовать Щавелю – его просветление достигло своего самого светлого (если такое вообще бывает!) пика. Он хотел сказать Мищуку, что тот кармически не прав, отравляя жизнь такому светлому существу, как Сергей Николаевич Гоменюк. Что сегодня в конторе любитель английского футбола совершил невероятное вселенское зло, оклеветав немного заблудшую, но все равно чистую и прекрасную душу молодого бетонщика. Что он переживал это зло весь день – он ненавидел и презирал Мищука, питал Вселенную своими самыми темными и грязными чувствами, но теперь встретил в Вальке Жуковой такое же чистое и прекрасное существо, как он сам, и в этот самый момент, когда он практически познал ответную любовь и ласку, в этот самый момент он настолько близок к свету, что даже такую гниду, как Андрей Мищук, за все им причиненное зло он, Сергей Николаевич Гоменюк… прощает.

Ливень всепрощения обрушился в океан любви, добра и теплоты, вытеснив из Вселенной все остальное. Щавель сделал шаг к Мищуку, торжественно пытаясь произнести свою речь, навеянную синим Посейдоном. Но изменчивая земля вдруг стала уходить у него из-под ног. Серегу чуть занесло, он автоматически произнес «сука!», ругая вероломство опорно-двигательного аппарата, и чтобы не упасть, в качестве опоры схватил Мищука за левую руку, в районе запястья. Почувствовав относительную устойчивость, Щавель открыл было рот, но было поздно. Мищук принял его ругательство на свой счет, а хватание за руку, как сигнал к физическому рукоприкладству. Не выдергивая свою левую конечность из Серегиных рук, он размахнулся правой и что есть силы приложился к физиономии конченого алкаша. Щавель даже не успел увидеть удар. Боль вспыхнула в районе левого глаза и лишила его равновесия, потом слилась с болью в затылке, когда его голова встретилась с асфальтом и Вселенная Сереги Щавеля провалилась в густое черное окно.