Андрей Скабичевский - Плещущийся

– Не курю, – ответил Щавель и даже подумал, не стрельнуть ли сигарету для цыганки у Костяна, но та, видимо, удовлетворилась налаженным контактом с потенциальным клиентом и зашла с козырей:

– Дай погадаю, молодой. Ай, вижу беда у тебя на сердце.

Серега сначала дернулся, его поразило, как смогла цыганка сразу про Вальку узнать, но потом вспомнил истории про так называемый цыганский гипноз и решил сразу на гадание не поддаваться, а вместо этого цыганку испытать.

– А что такое оле-гу-нар-соль-скья-ер?

Цыганка вопрос абсолютно проигнорировала и продолжила как ни в чем не бывало:

– Ай, красивая тебя морочит, заноза в сердце.

Серега не считал себя простаком, понимал, что цыганка хочет у него денег выманить. Денег у него, естественно, не было, но узнать, что же такого цыганка про них с Валькой знает, очень хотелось. Поэтому он напустил на себя загадочный вид и спросил недоуменно:

– Кто такая?

– Дай руку, все скажу.

Щавель заколебался, но тут в дело вмешался Костян. Он докурил, решительно открыл дверь бара и, повернувшись к Сереге, нетерпеливо спросил: «Ты идешь?» Выбор был очевиден – Костян из «дерзких», он второй раз приглашать не будет, нужно пользоваться удачей – то есть халявой – пока она идет в руки. Серега отвернулся от цыганки и проследовал в бар.

В баре было хорошо и прохладно. Негромко играла какая-то инструментальная музыка, горели неоновые огни, обрамляя углы и картины с какими-то странными мадамами в старомодных платьях. Пахло духами и жареным мясом. Народу в это время было немного: треть столиков стояла пустыми, вокруг бильярдного стола порхала пара парней Серегиного возраста. Костян прошел сразу к бару и залез на высокий табурет. Щавелю не оставалось ничего другого, как усесться рядом. Немедленно материализовался бармен, учтиво поздоровался и поинтересовался, что друзья будут пить. Логунов поводил взглядом по пестрой витрине и остановил свой взгляд на красивой прямоугольной бутылке с красным колпачком и нарисованным на белой этикетке человечком в странной одежде.

– Это что?

– Это джин.

Ответ бармена Костяну понравился. Он слышал неоднократно об этом напитке из фильмов и сериалов, но никогда не пробовал. А название звучало так притягательно. Такой короткий, ёмкий, но убедительный звук, как будто стрела, попадающая точно в цель. Джин-н-н. Да еще и бутылка такая красивая и интересная.

– Давай, два по пятьдесят.

Бармен достал прямоугольную бутылку налил из неё бесцветной жидкости в серебряную мерную стопку, а потом перелил из неё в низкий бокал цилиндрической формы, подвинул перед Костяном салфетку и поставил на неё бокал. Затем повторил этот завораживающий обряд для Сереги. Друзья важно и торжественно подняли бокалы, чокнулись. Щавель ритуальным выстрелом выпалил «Быть добру» и проглотили жидкость. Джин опалил Сереге горло и сбил дыхание. На глазах выступили слезы, во рту стоял густой хвойный привкус. Костян тоже заметно поперхнулся, но быстро взял себя в руки и, причмокивая губами, совсем как гурман, оценивающий ноты послевкусия, с видом знатока заметил:

– Ну, ничё так.

– Та да, – согласился Щавель, хоть напиток ему и не понравилось, самогон самогоном, но не говорить же правду другу, тем более когда тот платит за угощение.

Костян в состоянии крайней «дерзости» стал допытываться у бармена о крепости и происхождении напитка. Бармен, у которого было не особенно много работы, охотно отвечал. Удовлетворенный его ответами, а также удовлетворив свою жажду пожить как в кино, Логунов перестал понтоваться и заказал еще две по пятьдесят водочки. После выпитого Костяна потянуло на разговоры, хотя правильно было бы назвать это монологами, так как Щавель по своей привычке только пьяно улыбался и кивал головой в знак поддержки и понимания. Истории Костяна про заниженные заводские тарифы, зарплаты на объектах второй сетки, про армейские приключения, про сто раз повторенные козни соседей Чупиных не интересовали Серегу. Сейчас все слова были не важными. Важно было ощущение добра и теплоты. Это уже не было волной. Волна накрыла его еще на плитах, а нынешнее состояния было просто океаном, в котором Серега не человек, а красивая морская звезда – лежит себе на дне, ощущая всю бескрайность, гармоничность и справедливость океана и слегка покачивая щупальцами-лучами в такт ритма океана. Когда-то по телевизору он слышал, что тибетские монахи всю жизнь проводят в молчании, молитвах да медитациях, чтобы достигнуть «просветления», некого состояния в котором становится понятной природа реальности и устройство мира. Этого Щавель понять не мог. Зачем всю жизнь ждать, когда придет «просветление», если оно может прийти в любой день после пары пива и трехсот пятидесяти грамм водочки. Причём в любом месте, хоть в баре «Сказка», хоть на плитах, хоть в посадке на подстилке, хоть дома за кухонным столом? А истина мироздания проста и, на удивление, очевидна. Все люди, по сути, одинаковы. Обращать внимание нужно только на то, что в душе, а не на занимаемую должность и сумму в расчетке. Если есть в душе добро – значит, нужно быть к человеку ближе, если добра маловато – значит, нужно его этому добру научить. А определить, есть ли в душе добро или нет, очень просто. Нужно с человеком выпить. Хорошенько так выпить. Если он окажется «задумчивым» или «откровенным», значит, все в порядке, значит, человек полон добра и всяческого позитива. Если окажется «дерзким», ну, в принципе, не страшно, это человеку внимания не хватает. Главное, лишь бы он не переходил на стадию «агрессивный». Вот конкретно «агрессивных» нужно спасать, эти люди несут в народ зло и криминал. Не зря люди говорят: «Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке». А также в руках. «Задумчивые» и «откровенные» никогда не носят с собой ножей, дубинок или набор для поджога – это все реквизит «агрессивных». Вот с ними нужно проводить беседы, показывать добро, а потом напоить их хорошенько и проверить, как урок усвоен. Если «агрессивный» абсолютно не меняется после проведенной дрессировки, то можно его и изолировать от общества, невелика потеря. Это же так очевидно! Для понимания мироустройства иногда всего лишь нужно почувствовать себя морской звездой на дне океана. Дрейфуя в океане добра, теплоты и в гармонии с природой, Серега подумал, что, наверное, так же ощущают себя люди в раю. А потом морской звезде мочевой пузырь напомнил, что он человек. Прервав горячечный пересказ Костяна о монтажной пене в замочной скважине коротким: «Я щаз», Щавель, покачиваясь, отправился в туалет, который был рядом с входом в бар.