Хантер Томпсон - Дерби в Кентукки упадочно и порочно

Он так напугано выглядел, что я засмеялся. «Да шучу я», – сказал я. «Не волнуйся. При первых признаках опасности я начну распылять „Химикат Билли“ в толпу».

Он сделал несколько хороших набросков, но мы так и не встретили тот особый тип лица, который, как я чувствовал, нужен нам для действительно отменных рисунков. Это было лицо, которое я встречал тысячи раз на каждом Дерби, на котором присутствовал. Я представлял его в уме, как маску нализавшейся виски местной элиты – вычурная смесь из бухла, несбывшихся надежд и кризиса деградации личности; неизбежный результат слишком долгого кровосмешения в узком и невежественном обществе. Одно из ключевых генетических правил в разведении собак, лошадей или других породистых животных состоит в том, что кровосмешение ведет к усилению слабых сторон в родословной так же, как и сильных. В разведении лошадей, например, большим риском будет скрещивать двух быстрых лошадей, если обе с небольшим норовом. Потомство также будет очень быстрым и очень норовистым. Так что весь фокус в разведении породистых животных в том, чтобы сохранять хорошие черты и отфильтровывать плохие. Но выращивание людей не так мудро контролируется, особенно в тесном южном обществе, где наиболее распространенный тип межродственного скрещивания не столь изящный и приемлимый, сколь намного более удобный – для родителей – предоставить их отпрыскам свободу в выборе друзей, по своим соображениям и своими способами. («Черт подери, слыхал о дочери Смитти? У нее крыша поехала на прошлой неделе в Бостоне и она выскочила за ниггера!»)

Так что лицо, которое я пытался найти в Черчилль Доунс в эти выходные было символом, по моим представлениям, всей обреченной атавистической культуры, которая делает Дерби в Кентукки тем, что оно есть.

На обратной дороге в мотель после пятничных скачек я предупредил Стэдмана о еще кое-каких проблемах, которые нам придется улаживать. Никто из нас не привез никаких странных нелегальных веществ, так что нам придется держаться на синьке. «Ты должен помнить, – сказал я, – что почти каждый, с кем ты заговоришь там, будет пьяным. Люди, приятные на первый взгляд, могут ни с того ни с сего броситься на тебя без всяких причин». Он кивнул, смотря прямо перед собой. Он выглядел весьма ошеломленно, и я попытался поднять ему настроение, пригласив вечером на ужин, к моему брату.

Вернувшись в мотель, мы немного поговорили об Америке, Юге, Англии – просто чтобы слегка расслабиться перед ужином. В то же время никто из нас не был уверен, что это не будет последней нормальной беседой между нами. Начиная с того момента, уикэнд превратился в порочный, пьяный кошмар. Мы оба просто выхватили. Главной проблемой было мое былое родство с Луисвиллем, которое реально накладывало на меня обязанность встретиться со старыми друзьями, родственниками и т. д., многие из которых потихоньку опускались, сходили с ума, собирались разводиться, прогибались под тяжестью ужасных долгов или оправлялись от тяжелых несчастий. Прямо посреди всего этого бешеного Дерби-действия, члена моей собственной семьи должны были положить в больницу. Это накладывало некоторую тяжесть на и так не здоровую ситуацию, так что бедному Стэдману ничего не оставалось, кроме как принимать все как есть, он испытывал один шок за другим.

Другой проблемой была его привычка рисовать скетчи на людей, попадавшихся ему в различных ситуациях – а потом показывать им рисунки. Результат всегда был плачевным. Я предупреждал его несколько раз, чтобы он не давал никому смотреть на его непотребные художества, но по какой-то извращенной причине он продолжал делать это. Получалось, что почти каждый, кто видел или хотя бы слышал о его работах, исполнялся страхом и отвращением. Он не мог этого понять. «Это шутка такая», – твердил он. «А что, в Англии это нормально. Люди не воспринимают это, как оскорбление. Они понимают, что я просто изображаю какую-нибудь их частичку».

«На хуй Англию», – сказал я. «Это Центральная Америка. Здешние люди относятся к тому, что ты с ними делаешь, как к зверским, желчным нападкам. Вспомни, что вчера вечером случилось. Я думал, что мой брат тебе голову разбить собирается».

Стэдман с грустью покачал головой. «Но он мне понравился. Он произвел на меня впечатление приятного, открытого человека».

«Слушай, Ральф, – сказал я. – Давай не будем сами себя обманывать. Ты дал ему кошмарный рисунок. На нем было лицо, как у монстра. Это очень плохо отразилось на нервах брата». Я пожал плечами. «Какого дьявола, ты думаешь, мы так быстро ушли из ресторана?»