Андрей Темников - Зверинец верхнего мира

– Духов я не боюсь, а ведьмы мне не попадались. Придворный Учитель тут в большей безопасности, нежели в покоях Священной Прабабушки О. Здесь ему не страшно высморкаться не по регламенту, и евнухи-стражники не подслушают его вздохов, чтобы определить градус их полигамности.

Женщина засмеялась, и он вздрогнул. Какие-то нотки смеха его семьдесят первой жены, казненной больше года назад, послышались ему в смехе этой женщины.

Она все не оборачивалась. Перевернула только карасиков и спросила:

– Ну, а хотел бы ты увидеть ведьму?

– Грамотный человек не поддается суевериям. – Он произнес казенную фразу и улыбнулся. При дворе Священной Прабабушки О не верят ни в богов, ни в духов, ни в демонов, а религиозные обряды и храмовые праздники справляются в связи с запретом на игру в кости и поэтические состязания с вином, две вещи, которые покойный Прадедушка О, правивший под девизом «Ослепительный Лучник», предпочитал своей супруге.

– А все-таки мне хотелось бы, – продолжает он, – увидеть хотя бы одну ведьму! Есть вопросы, на которые мне не смог ответить ни один грамотный человек.

– Вот, посмотри на меня. Женщина оборачивается. У нее, как и ожидалось, совсем нет лица – на лице ничего нет. Ни глаз, ни рта, ни носа, ни бровей, ни морщин, ни следов, что они там были. Она подносит ко рту ложку с горячим пшеном, приправленным корешками петрушки и сельдерея. Пар от каши отклоняется куда-то в сторону, чем же она дует? И вся каша с ложки начинает исчезать. Потом она берет печеного карасика, подносит к тому месту, где должен быть рот, и мясо, покрытое коричневой коркой, словно бы что-то стягивает с костей, а что-то невидимое уже обсасывает голову. Можно не верить в богов, но нельзя не верить удивительному, тем более что оно совершается прямо на глазах. И теперь его разбирает не страх, а любопытство. Древняя поговорка гласит: «И небожители едят ртом».

– Красота небожителей – это образец для иконописцев, а мы не позируем, некому. К чему нам глаза и рот? От них так устаешь, когда живешь долго.

Однако все это у нее имелось. Брови, ресницы, морщины разной глубины и протяженности хранятся в особой коробочке работы деревенского резчика, и ее ничуть не смущает, что предметы столь совершенной формы (а в коробочке нашлись и волосатые бородавки) хранятся в таком грубом вместилище.

– Пускай, – говорит она Учителю голосом его семьдесят девятой жены, казненной за прелюбодеяние с собственным мужем, – такой ларчик, по крайней мере, не привлечет ни одного вора.

– У ведьм есть воры?

– Разве ты ничего не слышал о птице Лок или ящерке Ы? На ящерках Ы настаивали самогон, чтобы утром не мучиться желудком и головной болью. Эти ящерки попадались всюду, часто, как муравьи, и не очень-то убегали. В чанах с вином они продолжали жить и даже приносили потомство. Никто не замечал за ними склонности к обезличиванию людей. Если у кого и пропадали бровь или ухо, то это приписывали козням оборотней, а после скандала с одной фрейлиной Священной Прабабушки О – просто косметическим ухищрениям.

– Ящерка Ы не может утащить ухо, – журчит ведьма голосом его любимой тридцать восьмой жены, казненной за прелюбодеяние с собственным мужем. – Она для этого слишком слаба. Бровь – другое дело, но и тут я бы заподозрила мышей. Правда, ящерка Ы помогает им отодрать эти штуки с лица, причем, если человек пьян, то он не чувствует боли.

– А птица Лок? Вместо ответа ведьма наливает ему чашечку какого-то отвара.

– Это можно пить. Это вкусно, – мурлычет она голосом его любимой двадцать шестой жены, казненной за прелюбодеяние с собственными мужем, потому что он был человек. А поскольку та была дамой совершенно строгих правил, Учитель догадался, что этим голосом ведьма дала ему понять: не на все вопросы она имеет право ответить. Учитель смотрит в чашку.

– У меня ничего не отвалится, если я буду это пить?

– Нет, это просто зеленый чай… И ведьма наливает еще чашку себе. Учитель опять с удовольствием наблюдает, как она дует ничем и пьет в ничто.

– Что это значит? – он решает задать ей вопрос, который мучит его с самого начала. – Почему ты умеешь говорить голосами всех моих казненных жен?

– Такое ходячее книгохранилище, как ты, могло бы прогуляться вон в той Банановой роще. Там и ответ найдется.

Она показывает в окно. Туда. В темноту. А скрипит она голосом его девятнадцатой жены, казненной за прелюбодеяние с собственным мужем. И поскольку у его девятнадцатой жены щитовидная железа разрослась не в меру, то Учитель понял, что от расспросов ничего, кроме скандала, не дождешься. К тому же она сказала: «ходячему книгохранилищу» – значит, и это ей известно.