Алексей Рыбин - Черные яйца

– А Леков где? – озаботился вдруг Вавилов.

– Да спит он, – ответил Огурец. – Поблевал, покашлял и спит. After, так сказать, humble vomitting [28]. – Ты гитару приволок, мэн? Как обещал?

– Там, – Вавилов мотнул головой. – А вообще-то, господа, вы кто?

– Ну, здрас-сьте!

Маркиза сделала книксен.

– Я, между прочим, до недавнего времени в вашей фирме работала, Владимир Владимирович. Покуда вы меня в троллейбусе не уволили.

– А кем?

– Дизайнером, с вашего позволения.

– Да? Вот как интересно... А что ты пьешь, дизайнер?

– Все, что горит. И трахаю, уважаемый бывший начальник, все, что шевелится.

– Ты?

– Я.

– Пардон, пардон, господа, нельзя же так сразу – «трахаю»... Вы, милочка, такая юная, такая прекрасная... Как вас зовут? Маркиза? Вам же еще жить и жить, Маркизочка, – встрепенулась Анна Каренина.

– Погоди, бабуля, не встревай. Держись за стакан и молчи. – Застывшая в нижней точке книксена Маркиза неотрывно и зло глядела на Вавилова.

«Господи, какие же они все дети!» – подумала Анна.

– Ну, что молчишь, начальник?

– Ты еще на пол сядь. – Вавилов решил не поддаваться на дурацкие подначки.

Книксен, понимаешь. Из нижней точки книксена, если простоять в ней некоторое время, удобно перейти в стойку дракона.

Огурец сделал попытку сконцентрироваться. Маркиза, если ей вожжа под хвост попадет, такую акробатику может дать, что мало никому не покажется. Даже этому мажору. Хотя и крутой он. Реально крутой. Кстати, кто он такой, вообще? Работодатель Маркизин – стало быть, шоу-бизнес.

– Слышь, ты кто вообще-то, мужик? – спросил Огурец у Вавилова.

Книксен начал угрожающе перетекать во что-то, чему в китайской философии нет ни имени, ни названия. Похоже, что Маркизин книксен грозил закончиться ударом в точку ху-зна.

– Да я, как тебе сказать, брателло... «Как мучительно долго меня учили делать книксен – подумала Анна. – И насколько все это было бессмысленно... А эта девочка...»

«Центр тяжести, если она голову чуть откинет назад, сместится, – подумал Огурец. – И тогда она точно грохнется на спину. А если голову чуть вправо, то...»

Маркиза наклонила голову вправо.

Джинса потертая, клетчатая рубаха. Из нагрудного кармана вываливается мобильник, из штанов потертых, джинсовых, мелочь – пш-ш-шик! – никелированной речушкой потекла. И пачка сигарет – шлеп – из какого-то потаенного кармана.

– Ассс! – прошипела Маркиза. – Ассс!.. Сальто, двойное сальто, сальто заднее и снова в книксен. «Научилась держать себя, – подумал Огурец. – Не дерется теперь хотя бы. И то хлеб».

– Какая чудная вещица у вас, – тихо сказала Анна. – Чудная, просто чудная.

Маркиза сгребла ладошкой вывалившийся из-за пазухи кулон на тонкой серебряной цепочке и быстро спрятала его под рубаху.

– Фамильный? – спросила Анна.

– Ну, женщина, я вас умоляю, что вы, как глупая, – купленный.

Даже не оборачиваясь, Маркиза выстрелила последнюю тираду и тут же, посерьезнев, обратилась к Вавилову:

– Понял, какого дизайнера потерял?

– Я дизайнера потерял? – спросил Вавилов. – Я – потерял? Да у меня таких, как ты, знаешь, сколько было?

– Таких, как я, не было никогда, – уверенно ответила Маркиза.

– Очень может быть. А знаете, вообще, господа, чем я занимаюсь?

– Знаем. Леков стоял посреди комнаты. Когда он успел войти в гостиную из соседней комнаты, никто не успел заметить. Но он стоял – в той же грязной нейлоновой куртке, в джинсах-«варенках», вышедших из моды уже лет семь назад, переминался с ноги на ногу, пачкая ковер грязью со стоптанных скороходовских говнодавов.

– Слушай, – сказал Вавилов. – Я тебя знаю.

– Это замечательно, – осклабился в улыбке Леков. – Ты пожрать-то принес? А то я вырубился тут...

– «Пожрать»... Что такое – «пожрать»? Господи, да что это такое – «пожрать»? Разве это самое главное? Разве в этом смысл всего?..

– В этом, в этом, – заметила Маркиза. – Вот и Аннушка скажет. Правда, тетя Аня?

– Точняк, – уверенно сказала Анна Каренина.

– Да вы что? Да вы понимаете, кто... Что... Вавилов потянул из кармана свой мобильник. Постукал по кнопкам.

– Вахтанг? К «России» давай. Быстро. – И – этой невозможной гопоте: – Господа! Мне очень приятно было с вами тут, но я, пардон, поеду.

– Посиди, мажор, что ты, как неродной? Сказав это, Леков рухнул на ковер рядом с Маркизой, застывшей в выходе из книксена, задев ее локтем.

– Этой не наливать, – успел сказать Василек, умудрившись уйти от удара, – нога Маркизы прошла рядом с его головой.