Дмитрий Волчек: Девяносто три!

— I am the power of 333 of the 10th aether mighty in the parts of the heavens, — прозвучал покорный ответ. — I was raped by three noble horsemen I was seen by a shrink and admitted to a mental hospital I say with darkness the lower beneath let them vex upon the earth heavens I have been paying Arian lads for the sex we all enjoy I prepare to govern the earth right now здесь присутствует Azt Herr Sebottendorf.

Поправил капюшон, улыбнулся.

— Все правильно. Ловите дукат.

— Четыре элемента, — раскинулся в кресле Джефф. — Гриф ошибается, игнорируя их. Эти люди из А-е — свиньи.

Нет ли пятна на брюках? Впору припасти вату, сплясать на кофейной гуще. Сын простого машиниста, надо же. Растормошить архивы?

Но вечерний скачок тайной крови подавил все способное размышлять.

25 декабря 1439-го года Изабо Эмеле, проживающая в Фесне, отправила за хлебом своих сыновей, пятнадцати и семи лет. Как оказались они в "Отеле де ля Сюз"? Возможно, их заманил в ловушку Прелати, дежуривший в рождественский вечер возле невидимой базилики. На излете года, когда снег налипает на тощие ветки, убивать малышей с каждым днем все привольней. Конь скользит по замерзшей воде, словно загляделся в слюдяное зеркальце циклопа. Бронзовые цепочки на неуверенных копытах, фестоны на терпеливой голове. Подрочил на тусклое преступное тельце, прощай, хулиган. Набухают язвы. Охотничьи трофеи в темном зале, коптящий факел, портреты диких предков. Поле сурепки под зимним одеялом, season's greetings. Потряс музыкальную открытку, точно крошку-вальдшнепа.

"По поводу шаманизма: то, что вы пишете, ужасная ошибка, — Маркопулос лизнул воображаемую марку. — Они пытаются проникнуть в ущелья, раздобыть кости затонувших в горных потоках. Но есть ли разница между демонами и ангелами? «Ангел» — всего лишь вестник. Только эфиопский Енох говорит об ангелах нечто вразумительное. Разве вы не понимаете: между высокой и низкой магией прячется аргентинская пропасть. Мы ищем макрокосм, они же топчутся на свалке заброшенных эмоций, пытаясь выкопать осколок хрустального ножа, циркуляр Хаусхофера, сморщенный кусочек серебряной ткани. В наши дни от них невозможно скрыться, они повсюду. Их капканы под каждым кустом, в священной лощине, в уголках глаз, в улыбке ночного официанта, в капле спермы на щеке, в ядовитых радиоволнах, в опустевшей артерии, в голосовых связках. О чем же вы говорите? Опомнитесь, братец".

Пляска клавиш утихла, голоса сверчков заполнили ритуальную комнату. "Вы меня пугаете", — произнес гость пересохшими от недоумения губами. Профессор бросил терпеливый жгут на поднос. "Не беспокойтесь, так и надо. Позвать мальчишек? Все готово, осталась только обложка". Из кармашка донесся бесцеремонный сигнал.

— Зеботтендорф.

— Имперская канцелярия. Простите за поздний звонок. Это по поводу Жана Донета. Его голова, кажется, удостоена главной награды?

— Да. Это так.

— Нам бы хотелось получить слепок. Можем отправить гончих псов.

— Не стоит беспокоиться. У меня гостит Хаусхофер, позаимствую его пажа.

— Будем признательны.

— Ле-Олам. Аминь.

Огонек погас.

— Каковы причуды, — профессор лукаво взглянул на гостя. — Пойду развеселю Баррона.

— Не стоит. Он уже знает, конечно. Прелати наверняка общался с ним.

— Вы правы. К тому же, не столь это важно. Кто приготовит глину?

— Могу поспорить, она уже вскипает.

Профессор улыбнулся.

— Да, скоро полночь. За разговором быстро летит время. — Задумчиво провел пальцем по мокрому столу. — Ну ладно. Love is the Law.

— Love under Will, — откликнулся Зеботтендорф. — Спящий все еще спит.

5 мая 1933-го года пришел меморандум о самороспуске. Помню, душеприказчик Гвидо фон Листа протянул мне пакет, доставленный из веймарской голубятни. Кель орёр! Уже догадавшись, в чем дело, я поспешно раскрошил сургуч.

"LV–LUX–LIGHT. Слезы застилают наши глаза, алые капли выглядывают из царапин, пена пузырится на губах, немеют руки. С того благословенного четверга 9-го ноября, когда пламя факелов озарило парадные залы, с того дня, когда тевтонская мудрость океанскими волнами хлынула в чертоги, не могут успокоиться, о парни, наши сердца. От Туле до А-е, от расколотых статуй до мощи куба и шара, от алхимических колб до башен Вевельсберга, взмывает ликованием соколиная волна: Scorpio! Aphopis! Destroyer! И вот несу вам благую весть, о парни: последняя башня Храма, возведенного Новым Иродом, готова. Череп Жана Донета венчает ее, словно крест тау. Целы теменные кости. Трепещут ошметки кожи и белокурые пряди. Горят знаки Баррона, белое пламя струится из глазниц. Наша миссия завершена, парни".