Алексей Дунаевский - Полюби меня красного

Где же Никит-ах? Где его знакомая унылая фигура, движущаяся мне навстречу? И где, на худой конец, призывное помаргивание лампочки в окне одного из этих жутких облезлых строений? Где я вообще? Однако близость «большого дома», представлявшего собой мечту проворовавшегося рыночного нувориша самого низкого пошиба, вселяла некоторую уверенность в том, что я все-таки там, где надо. Тут-то и последовал новый звонок.

«Я тебя не вижу!» — изрыгнула знакомый словесный кашель трубка. «Потому что ты очень близорук, очкастый братец!» — хотелось изрыгнуть в ответ, но кто бы дал мне это сделать. Как же! В подобных случаях у большого пальца правой руки Никит-аха сразу срабатывал нажимательный рефлекс. И если вы мне не верите, рассмотрите при случае огромную мозоль, красующуюся на подушечке этого пальца. Ту самую, что заставила нас называть Никит-аха за глаза Чупа-чупсом.

Что ж, ничего не поделаешь, пришлось снова звонить самому, предварительно поинтересовавшись у «Мегафона», какая сумма была потрачена мной на переговоры за последние два часа. «Каких-то двадцать долларов», — ответил «Мегафон», ернически издав при этом игривую мелодию. «Ну и хер-то с ними, — подумал я, — главное, добраться до логова нашего Красного Фюрера до начала кубкового матча с „Ньюкаслом“». А ведь это была задача не из легких, так как Никит-ах после моего звонка прорычал что-то типа «Иди обратно». «Куда, блядь, это же пустырь?!» — возопил я, прямо как страждущий Симеон. Как вы, наверное, догадываетесь, пришлось идти куда глаза глядят, но, мама родная (есть в жизни счастье!), я вскоре увидел две знакомые мне до боли фигурки.

Принадлежали они моим соратникам по «МЮ»-фанатизму — Дэвиду Джонсу и Джимми Дворкину. Они неподвижно и безмолвно стояли на замусоренной улице и не общались друг с другом, а заметив мое приближение, скроили такие скорбные рожи, что мне стало немного не по себе.

Понятно, соратники были жестко испизжены по дороге «зенитосами», а ведь на их месте мог оказаться и я сам. Подавляя радость осознания того, что мои погружения в лужу в новом «айленде» — говно в сравнении с тем, что испытали на своей шкуре ДД и ДД, я сам скроил максимально сочувствующую рожу и слегка тронул Джимми за рукав, произнеся терапевтическое: «Нашим в пятьдесят восьмом было гораздо хуже». [7] Имеется в виду авиакатастрофа 1958 года, унесшая жизни многих игроков «МЮ», вызвавшая одновременно глубокий траур и неприкрытое злорадство.

В ответ Джимми грустно улыбнулся и выдавил из себя сакраментальное: «Не хуй было сюда ехать!» Помолчали. Тьма еще более сгустилась. Честно говоря, я был готов согласиться с Джимми, но в данный момент мне что-то мешало. Наверное, скорое начало матча. Почувствовав отсутствие консенсуса (позиция Джонса была неопределенной, так как в свойственной юности манере он плакал), Джимми решил пояснить свой вывод.

Смотря мне в глаза, но показывая при этом рукой куда-то вверх, он молвил: «Ну и как мы будем смотреть футбол в таких условиях?» Проследив за его рукой, я увидел скопление людей в красных футболках на балконе где-то в районе девятого этажа десятиэтажной хрущобы. Красные тельца оживленно двигались, кто-то призывно размахивал руками, кто-то выливал нам на головы пиво, кто-то бросался бутылками и телефонами. «Ну и что? — сдуру спросил я, забыв об организаторских способностях Джимми, не раз и не два оформлявших наши сходняки в некое подобие праздника. — Наши вроде бы в сборе. Чего стоим-то?» Взглянув на меня как на умалишенного, Джимми все-таки снизошел до объяснения: «Прикинь, у Никит-аха однокомнатная. И там уже явно негде сесть. С его-то кучей баб! Так что наша толпа будет смотреть с балкона, а я близорук еще похуже Никит-аха. И надо мне такое?» Ах вот оно что! Теперь понятно. Что ж, нет худа без добра. Значит, ДД и ДД никто не отоваривал, как показалось мне ранее. И все это оцепенение — не более чем реакция на отсутствие мест. Да уж, молодежь пошла, я вам доложу…

Напомнив ДД и ДД о кошмарных условиях просмотров некоторых матчей «МЮ» в «Вегасе» и «Тайм-ауте», я все-таки сумел немного расшевелить их, однако никто и не думал сдвинуться с места. К счастью, на выручку неожиданно пришли игриво раскачивающиеся на плохо закрепленном и осыпающемся балконе Russian Reds, руководимые, как всегда, Джоном Боем. Наконец-то их стало хорошо слышно.

С балкона неслись знакомые песни и англоязычные заряды, вызвавшие крайнее любопытство соседей Никит-аха, мгновенно прилипших к окнам. Уж не армия ли союзников вошла в Купчино? Из открытых окон соседей к красному балкону со всех сторон потянулись руки. «Янки, добрые янки! — кричали люди. — Подайте Христа ради!» — «Fuck off!» — грянуло им в ответ, и хорошо знающие значение этого словосочетания купчинцы разочарованно захлопнули окна. А зря, так как уже через несколько мгновений (примерно через семнадцать) им предстояло раскрыть их снова. Причем настежь, с разбитием стекол.