Алексей Дунаевский - Полюби меня красного

Так вот, друзья мои, станция «Купчино» была зеркальным отражением «Мотт-авеню», но только еще более заплеванным, обшарпанным и жутким. По крайней мере «Мотт» не сливалась с железнодорожной станцией, не располагала сетью лабиринтов, тупиков, ложных выходов и дверей-ловушек, равно как и такой концентрированной криминогенной атмосферой, как «Купчино».

Более того, подобные станции в Нью-Йорке вообще запрещены как рассадник неискоренимой преступности. Для нее в Америке существуют мосты, пустыри, подходы к продовольственным магазинам, виадуки-акведуки, дощатые boardwalks [6] Набережные, большей частью на сваях. и прочее-прочее-прочее, на худой конец, улицы, но только не станции метро, за исключением одной-единственной. Станции «Восточный Бродвей» (это в районе Квинса), о сносе которой газеты кричат чуть ли не ежедневно. Однако нашим людям такое неведомо, был бы только способ добраться до койки.

В связи с вышеизложенным приведу еще один интересный факт. Жители Лонг-Айленда, узнавшие о намерении властей Нью-Йорка проложить туда ветку метро, чуть ли не в полном составе вышли на демонстрацию, хотя населяют Лонг-Айленд сплошные миллионеры. Не поленились, как видите, толстосумы замутить беспорядки при слове «метро». Жить хотят, понимают, что к чему и чем пахнет. Ну а нам все похер. Завалят, конечно, когда-нибудь, ну и что с того?

Пока я стоял в нерешительности на платформе, не в силах отбиться от воспоминаний, всплыло еще одно. Как-то раз по страшной утряни я столкнулся на пустынной набережной с одной молодой бабой, занимавшейся джоггингом. Никак не мог проснуться позже пяти утра по местному времени, вот и перся каждый раз на boardwalk. Где-то через неделю баба эта примелькалась настолько, что я стал кивать ей в знак приветствия. Чую, хочет мне что-то сказать, но не решается. Однако желание взяло свое, и, предварительно поглядев с опаской по сторонам, она все-таки отважилась спросить: «А вы не боитесь здесь расхаживать?» Я отвечаю: «А кого бояться-то, вас, что ли?» И вот тут-то и последовала реплика, раз и навсегда сбившая меня с толку. До сих пор пытаюсь разгадать значение сказанного. «Нет, не меня, злобных ниггеров. Меня они уже шесть раз изнасиловали!»

Согласитесь, не только я, но и вы сами наверняка задали бы ей встречный вопрос: «Наверное, вы бегали трусцой в каких-то особо опасных местах?»

А теперь соберитесь, дорогой читатель, возьмите себя в руки и познакомьтесь с ее ответом: «Нет, каждый раз это происходило именно здесь». — «И вы продолжаете бегать здесь каждое утро?» — ошарашенно выпалил я. «Да, конечно, ведь я никак не могу сбросить лишний вес», — не моргнув глазом ответила шесть раз изнасилованная. Как сказал бы Уинстон Черчилль, «без комментариев».

Вот какие тревожные мысли посетили меня, неподвижно стоящего перед спуском в спрутообразную купчинскую клоаку. Провернув в который уже раз гамлетовский вопрос, я все-таки заставил себя сдвинуться с мертвой точки, поскольку клоака кишела снующими туда-сюда телами, несмотря на то что никаких поездов на обеих платформах не было. Может, не замочат, как-нибудь спрячусь за спинами.

Однако всевозрастающий вой «Сине-бело-голубые, гей-гей!», несущийся из смрадного котлована, говорил об обратном. Вот тогда-то я и решился на рывок. Зажав одной рукой нос, а другой имитируя, что держу спрятанный в кармане куртки нож, как это сделал Егор Прокудин в «Калине красной», я, зажмурившись, ринулся в толпу снующих по подземным лабиринтам зомби. Зажмуриться было очень правильным решением, так как я не увидел в итоге ни того, на что наступали мои ноги, ни сочащихся канализационной водой стен, ни устилавших грязные водостоки полумертвых бомжей, ни лопающихся ламп, ни падающих на голову снопов искр от взрывающейся проводки, ни толп потерявших человеческий облик поклонников главной достопримечательности города (цитата из старых речей нынешнего председателя РФС). Ничего этого я не видел, и слава богу.

Зато краем глаза заметил свет, то появлявшийся, то, как назло, исчезавший из виду. Еще бы, ведь мне пришлось смотреть вниз, а не вверх. И лишь по счастливой случайности я был выпихнут наружу жизнерадостными забулдыгами, сопроводившими мой выброс на свет божий следующим пояснением: «Не злись, брат, нас самих что-то в жопу пихало».

Вот тут-то и последовал звонок, заставивший меня переключиться с созерцания купчинских остряков, явно настраивавшихся на выпивон в связи с удачным освобождением от чего-то, довольно долго пихавшего их в жопу. За мой счет, естественно. Я даже немного испугался, так как из «ножа», который я мужественно сжимал в своей руке на случай воображаемых обстоятельств, раздалась телефонная трель. Звонил, ясное дело, Никит-ах.