Иван Аксенов - Готы

— Ну вот, совсем другое дело… Не плачь, не плачь, ты без черных пятен вокруг глаз — совсем иначе выглядишь…

Слушала его и, казалось, не понимала — что он говорит. Переставала плакать, только потихоньку всхлипывала.

— Так, уже лучше, — выбрасывал в унитаз перепачканный черным платок. — Не будешь ведь больше, не будешь?

— Не буду, — шептала и поворачивалась к Благодатскому — лицом.

Прежде чем приблизить свое лицо к её: мокрому, заплаканному, — взглядывал — на разворачивавшийся комок платка: пропитывался ярко-желтым, и делались невидимыми на светлой ткани следы косметики.

Готочка стояла и тупо таращилась на Благодатского — в ожидании продолжения: вздрагивала и подавалась к нему всем телом, когда запускал пальцы в ее недлинные со следами облезающей краски волосы и целовал. Думал: «Девочка маленькая и дурненькая, на которую не взглянет никто!.. Сейчас, подожди, сейчас… Сейчас — еще крепче обниму, еще сильнее прижму к себе: сейчас почувствуешь меня — внутри…» Чувствовал, как елозила ладошками по спине, и — как поднимался за ширинкой джинсов член: сильно натягивал плотную ткань. Расстегивал от низа к верху — пуговицы на рубашке готочки: прижималась спиной к раковине и с поцелуем — кусала губы и облизывала их крохотным языком. Запускал руки под свободно обвисшие края рубашки, находил чашечки бюстгальтера: приподнимал их вверх, чтобы свободно касаться груди: касался, отнимал губы от губ: скользил языком вниз — начиная с шеи. Там, где грудь — задерживался: сначала — справа, после — слева. Поскуливала, переступала на месте: терла внутренними сторонами бедер — одной о другую. Постепенно доходил до живота: в самом низу его видел: выглядывавшие из-под пояса брюк — трусы. Расстегивал пуговицу и молнию брюк, тянул их вниз. Поднимал голову, видел лицо готочки: открывала рот, издавала звуки, и в то же время — смотрела, словно бы нехорошо понимая: что происходит. Решал про себя: «Если так — то и к лучшему, главное: чтобы опять не устраивала истерики…»

Трусы оказывались — синими и с черными утятами: плоскоклювые, толстые, стройными рядами шествовали они параллельно резинке — справа налево. Не обращал на них внимания: стягивал трусы — следом за брюками, и — запускал пальцы в черный треугольник волос. Принимался облизывать кожу рядом: снизу, с боков: старался протиснуть язык между чуть раздвинутых, насколько позволяла не снятая до конца одежда, ног. Почти не получалось: слегка касался лишь самого края едва заметной в неудобном положении — нежной розово-коричневой кожи. Терся лицом о волосы, чувствовал их во рту: на и под языком. Когда — чуть повышала голос от ощущений и нетерпения, отстранялся. Говорил:

— Не ори, здесь люди кругом. В том числе — в соседнем туалете. Хочешь, чтобы нас с тобою отсюда охранники вывели? — доставал изо рта — жесткие черные волосы.

Отрицательно мотала головой. Предлагала чуть запинаясь:

— Я… да-давай — сниму со-совсем…

— Не нужно, — отказывался Благодатский. — Повернись-ка лучше — спиной. И обопрись о раковину покрепче.

Поворачивалась, опиралась. Расстегивал молнию джинсов, доставал — напряженно вздрагивавший член. Трогал пальцем его сухую от трения тканью одежды — головку, и — перед тем, как войти, — осторожно просовывал между бедер ладонь: проводил ею до верха и касался влажно-горячего. Раскрывал пальцами складки кожи, держал их так: раскрытыми, а другой рукой — направлял и вводил внутрь коротким толчками — член.

Готочка совершала несколько резких вдохов и выдохов, после чего — начинала привычно постанывать и чуть подаваться назад: чувствовала внутри себя двигавшийся все скорее и скорее орган. Благодатский сосредотачивался на процессе, думал: «Снаружи — должны уже были заметить, что с туалетом что-то не так, да и шум могли слышать… Не хочется проблем с администрацией, хочется — на концерт: потому нужно — по возможности быстро». С этой мыслью — сильно хватал готочку за бедра: двигался с удвоенной скоростью. Чувствовал, как спадают ниже приспущенные джинсы, слышал голоса в ведущем к туалету коридоре. Приговаривала что-то невнятное, пыталась — дотянуться и дотронуться рукой до бедра Благодатского, но — не удерживалась и возвращала руку обратно: на край раковины.

Через несколько времени появлялась мысль: «Не кончу скоро в такой ситуации, ни за что не кончу… Не могу нормально расслабиться и сконцентрироваться. Чего же делать? Уйти отсюда не кончив — глупо как-то: не каждый день такое происходит… Может, одеть ее, выгнать отсюда и додрочить? Не, дрочить — тухло, надрочился уже — сколько можно… Вот если бы она мне подрочила, это — ничего, неплохо наверное». Тяжело дышал, стирал рукой со лба — пот. Наклонялся, прижимаясь к спине готочки, просил: