Иван Аксенов - Готы

— Ты, Борюга, — монстр! — подхватывал Костя. — Я предлагаю один провод от усилителя — тебе в задницу вставить во время концерта: чтобы ты еще круче стал!

— Ага, я тогда с этим проводом — сам понимаешь, чего сделаю… — отчего-то вдруг обижался и отходил в сторону Борис.

«Наверное, между ними и происходила решающая схватка — за ангела. До сих пор успокоиться не могут…» — размышлял Благодатский. — «А зеленая и маленькая черная — вряд ли кого-то здесь интересуют. Они — не очень, но свободных, кажется, больше нет». Разглядывал сгруппировавшихся парами готов и готочек, среди которых не оказывалось сколько-нибудь приятных: все казались обыкновенными и — словно бы сильно уставшими от чего-то. Удивлялся их возрастом: околошкольным. Выделялся один: высокий, выше всех прочих: с длинными черными волосами и бородкой, с увешанными кольцами ушами — назывался он остальными: Пёс, и — не умолкая говорил пошлости, периодически прибавляя к ним:

— У меня язык — без костей!

Слегка шепелявил.

— А где ваш друг, этот, как его — Дима? — спрашивал Благодатский — сосредоточенно умолкнувшего Костю. — Тот, с которым мы прошлым разом про литературу беседовали…

— Он не смог. Работает сегодня допоздна, — отвечал Костя. — Я у него ночевал сегодня. Охуенно умный пацан!

— Прямо такой уж и умный… — сомневался Леопардов. — По крайней мере — не кажется таким…

— Да ты просто — плохо его знаешь! — вступался за приятеля. — С ним нужно ближе знакомиться…

— Какой-то он очень молодежный, — вставлял Благодатский.

— Ну он это, музыку там любит электронную, да. Так и чего… Он мне вот ставил на компе свои темы, которые сочинил — нормальные!..

— Нормальные? — спрашивал сбоку — Борис.

— Нормальные, — повторял для него Костя. — А еще он книгу написал. Бля, такая книга, пацаны… Ему сейчас предлагают её напечатать, а я вот надеюсь, что — не сделает этого.

— Почему? — удивлялся Благодатский. — Человек, который пишет книгу, должен только и мечтать о том — как бы ее напечатать… Иначе и быть не может.

— Возможно, — соглашался Костя. — А просто все дело в том, что я боюсь за тех, кто станет эту книгу читать. Там такие вещи написаны, бля-а-а… Нет, нельзя ее печатать, ни в коем случае нельзя… — задумчиво смотрел куда-то в сторону, доставал из кармана и закуривал сигарету.

— Интересно стало, Костян. Дашь, может, почитать? — спрашивал Леопардов.

— Да, и я бы — не отказался. Если уж там что-то этакое, запредельное… — поддакивал Благодатский.

— Нет, пацаны, не надо лучше. Я ведь за вас тоже боюсь. Это не просто так, поверьте. Там — такое… — начинал горячиться.

— Странные вещи ты говоришь, Костян. Ну, не хочешь давать — и ладно, не нужно, — успокаивал товарища Леопардов.

В это время появлялся Фьюнерал: в круглых, как у слепого, темных очках, со спутавшимися длинными волосами и вечным пьяно-грустным выражением на лице — приближался он к готам и держал в руке — большую хозяйственную сумку, в которой громыхали тарелки и палочки: для концерта.

— Что, Фьюнерал, бутылки решил сдать? — ржал Борис: увидев сумку.

Не обращал внимания на его слова: здоровался со всеми — не извиняясь за опоздание. Говорил громким хриплым голосом:

— Пойдемте, господа готы!

Собирались кучей, подходили к близкой остановке автобуса: залезали в два и отправлялись.

Дорогой Благодатский спрашивал у Леопардова:

— А не много ваш гитарист на себя берет? Я про книгу эту… Мы с тобой вроде не самые большие дураки, да и читали — не мало. Чего он нас так?..

— Не знаю, странно, — отвечал Леопардов и крепко держал упертый в пол зачехленный синтезатор. — Это хмырь тот на него влияние оказывает: они в последнее время все чаще вместе тусуются: курят какую-то дрянь и разговаривают на серьезные темы. Ну ты сам с ним имел беседу, чего я тебе рассказываю…

— Да, какой-то он — не очень… — соглашался Благодатский.

Приезжали на место: выгружались из автобусов и подходили — к зданию, похожему на дом творчества. С высокими колоннами и недалекой от лестницы клумбой, стояло оно — окруженное с трех сторон липами.

— Что, теперь в таких местах — готик-парти проводятся? — удивлялся Благодатский.

— Ага, — кивал оказывавшийся рядом Костя. — Клуб называется — «Эстакада», потому что рядом — эстакада, — показывал рукой в сторону дороги.

— Тут, по-моему, только торжественные утренники проводить… — говорил себе под нос, и — никто не обращал внимания: разглядывали собравшихся на площадке перед домом творчества музыкантов и сопровождавших их — поклонников. Готов оказывалось совсем не много: в основном — металлисты и обычные родственники со знакомыми образовывали там кучки: курили, пили и галдели. Ждали концерта.