Стив Айлетт - Надувной доброволец

— Как ты ощущаешь его присутствие? — спросил он как-то, всё ещё прикалываясь надо мной. Хотя, чертовски хороший вопрос.

Теперь, конечно, моё лицо стало местом избивательского рая. Он выкрикивал все типы лозунгов — “Ты говорил это всё или нет?” — в таком ключе. Поочерёдно вдавливал палец в настенные часы и мне в глаза. Окончательно побагровел и разозлился, когда я отчаянно попытался вырваться. Пришлось таки пнуть его по яйцам и хлопнуть дверью, пока он стоял, согнувшись, с рефлективно посиневшим лицом.

По дороге назад остановился. Рука стала болтаться, случайным образом. Коппер решил сыграть крутого и отказался смотреть на меня — уставился вдоль трассы, пока листал блокнот.

— Дорога говорит сама с собой, — сказал он.

— Я в курсе.

— Ты крут.

— Позвольте мне проартикулировать оба моих рыла, иначе я откажусь от коммуникации.

— Я проигнорирую это замечание, сэр.

— По моим краям стекает желток, словно аура.

— Ну всё, хватит уже…

— Незахороненные жертвы ждут тебя в жилом массиве, комнаты в красных пятнах свежего вина.

— Что? Что ты… а так, не двигайся…

— Моя хозяйка молотит что-нибудь беспомощное, и никакой реакции — ошибка насмехается над истинным бардом.

— Не шевели ни мускулом, ты, ублюдок…

— Пал паук, пал паук, — уронил мой древний шкаф.

— Не произноси этого!

— Позвонки небес дьявольски почти невероятны — дубликаты из лимфы и парафина в этом гадском царстве.

— Тихо ты…

— Псы воспитывают идеал — и готовы сделать доклад.

- Нет!

— У меня есть варёные деньги.

— Про… про…

— Цепи добывают из холодных зубов.

— Проваливай отсюда!

— Благодарю вас, офицер.

Поехал на побережье — побродить по берегу. Чайки дрожали в воздухе, как воспоминание, пойманное в паутину. Жалость и домашняя рыба, у которой имя — Тони или Плутон — написано промеж глаз. Эту надпись, независимо от содержания, посчитали доказательством унылой личности — посмотрите на Тони, его плавники развернулись около пузырьков воздуха. Посмотрите на Плутона, он собирает в лице рыбий корм. Ад в столь малом пространстве.

Дал отдохнуть лицу и ушам на стойке бара в таверне па дамбе. Медленный вентилятор на потолке, деревянные ставни, дым, такой стиль. Ки-Уэст. Злобные эмигранты. Потрёпанные интриги.

Парень в капитанской шляпе поднёс целую свинью ко рту и взял паузу.

— Первая за день, — сказал он.

Потом насилие. Он скоро заметил мой взгляд.

— Что? Лучше бы я ел в другом месте? С человеческим лицом, принесённым вместо салфетки? Убери лето из пикника, и ты останешься в болоте с бригадой идиотов.

Он вытащил ножку из носа.

— Тенденции кончаются здесь и ломаются, молодой человек, взрываясь, как пустые пузыри, не оставляя обломков — честность в прошлом, обжигает всех нас. По смей возразить и обрети мою свёрнутую руку в животе, словно птицу, вернувшуюся домой на насест. Думаешь иначе? Стоки здесь уходят прямиком в моё дыхательное горло. Кладбище поросло жуками, рёбра служат ячейками для кинжалов, ощущения взбиты в пудинг, и я рад. Посмотри туда. — Он указал на подставку для вина, уставленную личинками размером с кулак. — На немереную версту отстоит от того, что ты ждал? Но говорю тебе, это норма отбросов. Что есть жизнь в этом государстве? Собери пустоту в семействе кукурузных хлопьев. Временное топливо пожирает внимание, телевизор болит, истина бродит. Плановые черви приветствуют твой труп, ловушка щёлкает, и ты на небесах, сурово скучаешь. А?

— Над думать.

— Над думать? Тебе лет сколько? Я сломался на иноходи собственного сердцебиения, а у тебя ещё остались друзья, которых можно скрутить в аварию. Вот так,

мальчик, осмотри единственный сувенир, бери его или оставь — а потом затвердей и деформируйся.

— Деформироваться.

— Всё, что тебе надо делать, это выйти через борт — отрастить рёбра вместо волос. Спроси у земли её длинное имя. Боже мой, твари храпят в бою прямо здесь, сынок. Трицератопс всегда получает своё первым. Это несмотря на рога. И панцирь, о Господи. Сходи с этой темой в суд и увидишь, насколько честной может быть жизнь.

Он вогнал кулак в космическое насекомое за стойкой, превратив его в клей.

— Они здесь используют динозавров для удовольствия — о, этому не обязательно верить. И остальному, что я говорю — с какой стати? Просто обещай, что потом не придёшь сюда в поисках хорошего обслуживания. Я притворюсь, что не знаю тебя — или ещё что. Ну, что ты скажешь, молодой человек?