Тибор Фишер - Классно быть Богом (Good to Be God)

Я иду вниз, в общий холл на первом этаже, где две симпатичные девочки моют пол. Обе практические голые – на обеих надеты лишь микроскопические трусики от бикини. О таком повороте событий ты мечтаешь в шестнадцать лет, но в сорок с лишним уже прекращаешь мечтать, потому что теперь-то ты знаешь, что с тобой никогда не случится чего-то подобного, а если даже случится, у тебя все равно не получится этим воспользоваться.

– А вы тот самый святой? – спрашивает одна из девчонок.

Значит, мои старания не напрасны. Мне приятно услышать, что моя скромная персона излучает сияние святости, хотя в данный конкретный момент эта святость изрядно подпорчена тем, что я не могу оторвать взгляд от их голых грудей. Впрочем, девочки не смущаются.

– Сиксто много о вас рассказывал, – говорит другая. Если учесть, какую работу я выполняю для Сиксто, он скорее всего просто смеялся. – А вы правда спите на двери? Кстати, я Трикси, а это Патти.

Пытаясь сберечь свою святость, я ретируюсь к себе. Чуть позже, когда девчонки уходят – мне было слышно, как они уходили, – я спускаюсь на кухню, чтобы перекусить.

– Я только что встретил твоих уборщиц, – говорю я Сиксто, когда он появляется на кухне.

– Ага, зла на них не хватает.

– Почему?

– Я разрешил, чтобы Патти ходила сюда убираться. А она притащила с собой подружку. О подружке мы не договаривались.

Сиксто объясняет, что Патти – младшая сестра его девушки. И эта Патти уже несколько месяцев достает его слезными просьбами насчет порошка. Сиксто считает, что это не очень порядочно: продавать кокаин младшей сестре своей девушки. И тем более непорядочно – угощать просто так. Но Патти и вправду его достала, и он согласился отсыпать ей “сахарку” в обмен на работу по дому.

– Чтобы привить уважение к труду, – поясняет Сиксто.

Он никак не рассчитывал, что Патти приведет с собой подружку. Ему это совсем не понравилось. И еще меньше ему понравилось, когда девицы принялись раздеваться, чтобы не испачкать одежду.

– Я им сказал, чтобы они оделись. Я их очень просил одеться. Но нет. Им, видите ли, не хотелось испачкать одежду. А когда ты пытаешься воспитывать двух пятнадцатилеток с голыми сиськами, тебя просто не воспринимают всерьез.

– Им что, правда, пятнадцать?

Сиксто уныло глядит себе под ноги.

– И чего я вообще с ней связался? Оно мне надо? У меня тут не благотворительная организация.

Мне представляется такая картина: два десятка полуголых пятнадцатилетних красоток дерутся за право мыть пол в нашем холле, чтобы получить порцию снежка. Вся школа в полном составе толпится у наших дверей.

Когда тебе сорок с чем-то, ты уже не испытываешь горьких разочарований, в основном, потому, что давно успокоился и перестал ждать чего-то от жизни. Но меня не покидает тревожное ощущение, что на один шаг вперед приходится десять шагов назад. Девушка Сиксто не поймет, что когда ее младшая сестра мыла полы в доме Сиксто, в голом виде и под кокаином (а именно так его девушка все и воспримет, и никакие трусики от бикини не послужат Сиксто оправданием), это была дисциплинарная мера, призванная привить уважение к труду. За такое тут могут влепить срок до пяти сотен лет в тюрьме особо строго режима. Вот что бывает, когда ты пытаешься помогать людям.

По дороге к иерофанту я размышляю о том, что эти мои эскапады с белым порошком могут закончиться очень плачевно. Мне самому удивительно, что нас еще не арестовали. Сейчас пятница, вторая половина дня. Может быть, в полиции решили подождать до утра понедельника. Что я могу предпринять в этой связи? Ничего.

Мы встречаемся с иерофантом в общественном бассейне. Иерофант отслужил три срока действительной военной службы во Вьетнаме (больше было нельзя) и получает вполне приличную военную пенсию, так что он мог бы безбедно существовать где-нибудь на побережье, пусть и не на таком шикарном, как здесь, во Флориде. Жить в собственном трейлере, ловить рыбу и предаваться блаженному безделью. Но почти все свои деньги он вкладывает в церковь и работает на полставки кассиром в бассейне. Его энергия поражает, и особенно, если учесть, что его здешней зарплаты вряд ли хватает даже на газеты.

К кассе подходят три шарообразные дамы средних лет.

– А вы откуда? – спрашивает иерофант. Сразу понятно, что они не из Майами.

– Из Толедо, – отвечает одна из них.

– А как усердно вы молитесь там, в Толедо?

На футболке иерофанта красуется надпись: “Работай прилежнее – миллионы людей на социальном обеспечении рассчитывают на тебя”. На голове у него бейсболка. Кто-то носит бейсболки, потому что это модно. Кто-то – потому, что болеет за определенную команду. Иерофант носит бейсболку, потому что это практичный и недорогой головной убор.