Ирвин Уэлш - Тяжело в учении, легко в бою (If You Like School, You’ll Love Work)

– Ну и валите! Оба проваливайте! Посмотрим, на сколько вас хватит без моих денег! Паразиты паршивые! – С этими словами он разворачивается и уходит в дом.

Дженни ведет Амброза к машине, а я топаю следом. Должен сказать, быстренько топаю – неохота мне оставаться без прикрытия рядом с Томом, когда он в таком настроении. Дженни запускает двигатель, и мы выезжаем на дорогу. Набираем скорость, и она говорит:

– Совсем озверел. Ни минуты здесь больше не останусь.

Амброза придется взять с собой, иначе ему прямая дорога за Миднайтом…

– Угу… Поехали ко мне, попрощаюсь с отцом, скажу, что мы уезжаем. Ну, вперед, в Испанию!

– Сил нет, как хочу туда. – Дженни все еще в ярости, но потихоньку отходит и с улыбкой, расползающейся по лицу, говорит: – Джейс, это будет великолепно!

Заезжаем в центр, останавливаемся у магазинчика захватить бутылку шампанского – такое дело надо отпраздновать. По дороге ко мне встречаем Джека Анструтера. Тот навеселе, но одет уже не как бомж. Во всяком случае, в «Гот» он последнее время зачастил.

– Привет, Джек! Это Дженни, помнишь?

– Ну конечно, – лыбится он и берет ее ладонь в руки – целовать собрался. Она опять держится молодцом, даже улыбаться продолжает. Какая-то девица катит коляску мимо нас и останавливается поболтать с Дженни. Тут появляется Сосед Уотсон, в руках – ящик с инструментом.

– Привет, Сосед! Подрабатываешь?

– Привет, парни, – громко отвечает он, затем, приблизившись, добавляет тихонько: – Меньше знаешь – крепче спишь.

Я также тихонько спрашиваю Джека:

– Слушай, а я ведь не в курсах, за что тебя турнули из церкви. Поди, за блядство?

У Джека на лице появляются скорбь и отвращение.

– Я подготовил детальный доклад о том, что ебля блядей не противоречит Святому писанию… Куда там, в штаб-квартире церкви Шотландии меня и слушать не стали!

Сосед, похоже, тоже не хочет слушать и разгневанно вставляет:

– Но не в церкви же, в воскресенье, да еще и перед прихожанами!

Я не удержался и расхохотался так, что напугал и Дженни, и ее подружку. Джек решительно не согласен с Соседом:

– Я заплатил за сутки, поэтому и драть ее собирался сутки и ни минутой меньше! Виноват я, что ли, что эти чертовы пресвитеры со своими ебучими женами приперлись так рано? Цветочки им, видите ли, разложить потребовалось! Ну и застукали меня, я как раз деваху поперек алтаря пристроил… Но, скажу вам, парни, – и его лицо расплывается распутной рожей сатира, – оно того стоило. У меня такой бабы никогда не было. Да она и сама сказала: никто, говорит, меня так не драл. Прелесть деваха, из Боллингри, если память мне не изменяет.

У меня чуть бутылка шампанского из рук не выпала. Я быстренько извинился, забрал Джен и – в тачку.

Отца дома не оказалось, а на кухонном столе нас ждала записка, нацарапанная на корешке билета из тотализатора:

Встречаемся в “Майнез Вэлфер” в восемь. Будет сюрприз. Есть новости.

– Что он там еше выдумал?

– Понятия не имею, но на вечеринку пойти придется, – говорит Дженни. – Возьмем шампанское. А потом сделаем от сюда ноги. Прямо ночью… на мотоцикле!

Вот это мне уже не нравится. Это уже называется искушать судьбу по-крупному. Особенно после того, что случилось с Крейви. Однако показать, что я пересрал, желания нет. Да и лишиться романтического ореола не хочется…

– Э… А что с Амброзом будем делать?

– Пока кое-где пристрою. Его потом к нам привезут. Непременно хочу уехать отсюда на байке Крейви. – А у самой глазенки горят, что у твоей деревенской дурочки, которой только, что конфетку пообещали. – Это так символично, правда? Вот бы он порадовался!

Ни хуя себе, с чего это она решила, что Крейви бы порадовался? Да они и парой слов не перекинулись! Но спорить я не стал – у нее Сиськи и Жопа, а для меня эта валюта еще долго-предолго останется высококонвертируемой. Я-то, честно говоря, надеялся, что после такой аварии бай к отправится под пресс, но эта железная херня, по сравнению со мной, вообще не пострадала!

Так, шампанское – в холодильник, Амброза оставляем внизу, а сами наверх, в койку – оттопыриться.

Я тут прикинул, что если к тридцати годам у меня будет по пять оргазмов в день, то, можно считать, моя сексуальная жизнь удалась. Однако пятый раз не получается, во всяком случае, без таблеток не получается, потому как против закона всемирного тяготения не попрешь, и я засаживаю Дженни порцию спермы.

А потом сон бьет по мозгам, и в последней растворяющейся мысли тает неизвестно откуда взявшееся слово «Боллингри»: что еще за на хуй?